Юлька в стране Витасофии (сборник)
Шрифт:
— Говорят, старуха История балуется: сметает то, что ей не по нраву, — приводя в порядок платье и чепчик, нехотя пояснила Сова.
— Грандиозное явление! — вспомнив о скользнувших по лицу шерстяных волокнах, вздрогнула Юлька. И, убедившись, что ее спутницы готовы к движению, скомандовала: «Отправляемся!».
Минут через пятнадцать яркость света в тоннеле начала возрастать.
Обрадованные путешественницы ускорили шаг и, выбравшись из подземелья, оказались в окруженной высокими горами долине, на окраине которой расположилось село. Но внимание путешественниц привлекли
— Странное зрелище! — резюмировала Юлька. Ее спутницы согласно кивнули головой. Подойдя ближе, путешественницы обратили внимание, как по-разному вели себя находившиеся в цепочке люди: одни играли в карточного «Дурачка», другие спали на раскладушках, третьи обменивались мнениями:
— Аристотель[50] каков? «Свободное применение своего таланта есть счастье». А? Такое счастье мне и надо.
— Цицерон глубже: «Все, обладающие добродетелью, счастливы».
Грандиозно! Чтобы получить такое счастье, ничего не жалко.
— Будьте любезны! — окликнула Юлька рыжебородого весельчака, объяснявшего пожилой женщине, почему он предпочитает блаженную невозмутимость Эпикура[51] гедонизму Аристиппа из Кирен.[52] — Не подскажете, что здесь все делают?
— Стоят в очереди, — охотно сообщил рыжебородый и показал в сторону приземистого здания — Вон в тот магазин.
— Что продают? — выскочила Мышка. — Случайно не аккумуляторы?
— Не продают, а дают бесплатно: тот вид счастья, которое каждый хочет.
— У счастья много разновидностей? — удивилась Юлька.
— Еще в первом веке до нашей эры римский философ Варрон[53] насчитал 289 определений счастья, — снисходительно объяснил рыжебородый. — С тех пор эта цифра значительно увеличилась.
— Уточним ситуацию у продавца, — вмешалась Сова. — Информация, получаемая — Сова окинула взглядом очередь — через сто сорок восьмые руки, всегда страдает погрешностями.
Над окошком выдачи продуктов висела вывеска: «Счастье — оптом и в розницу. Инвалидам и героям любых войн — без очереди».
— Где продавец? — увидев, что окно выдачи закрыто решеткой, спросила Юлька у стоявшего первым благообразного старичка.
— Вот! — уважительно поднял вверх палец старичок. — Будучи в юном возрасте, подобный вопрос я задал деду, занимая его место в очереди.
Повторю его ответ: «Никто не знает!».
— Хотите сказать, что магазин ни разу не открывался? — изумилась Юлька.
— Вы удивительно догадливы! — восхитился старичок.
— Тогда это не очередь, а бесцельное топтание на месте, — объявила Юлька.
— Ошибаетесь, — возразил старичок. — Это объединяющий нас жизненный уклад, и мы им довольны. Каждый знает свой номер по порядку, поэтому нам нечего делить. Нет ссор, ненависти. В очереди невозможно одиночество и всегда есть надежда, что однажды появится продавец, и мы получим свое счастье.
— Если
— Зачем вам чужая жизнь? — пожала плечами Сова. — Благие намерения в отношении посторонних всегда заканчивались катастрофой.
— Мне лучше знать! — воскликнула Юлька. Обуявший ее революционный порыв требовал баррикад и установления в селе царства всеобщего благоденствия. — Несите лестницу. Когда Юлька, поднявшись по лестничным ступенькам, начала снимать вывеску, толпа зароптала. После того, как вывеска упала на землю, ропот перерос в негодующие возгласы: «Хулиганки!
Столько лет мирно жили, никому не мешали — и на тебе!» Увидев, что очередь, смешавшись, с грозными криками движется к магазину, неустрашимая Юлька, стоя на верхней перекладине лестницы, простерла вперед руку и, обращаясь к толпе, громко воскликнула:
— Долой безделье! Счастье — в труде!
— Она хочет отнять у нас бесплатное счастье! — завопил рыжебородый. — Бей ее!
Только тогда, когда один из просвистевших в воздухе камней попал Юльке в плечо, она поняла, что революция потерпела поражение и, ойкая, сползла на землю, — тут же получив удар палкой от благообразного старичка.
— Бежим! — Сова и Мышка, подхватив Юльку под руки, ринулись в сторону, противоположную той, откуда вышли к селу: остроглазая Мышка разглядела там вход в подземелье. Осыпав беглянок градом камней, толпа успокоилась и повернула обратно. Перед тем, как нырнуть в тоннель, Юлька оглянулась и увидела, как рыжебородый прикрепляет вывеску на прежнее место, а остальные, суетясь, восстанавливают порядок в очереди.
Хотя новый тоннель оказался обширнее предыдущего и был хорошо освещен, путешественницы шли по нему без радости.
— Ох уж эти революционеры! — бурчала Сова, щупая шишку на голове. — Сами не живут и другим не дают. А расплачиваются невиновные.
— Вы считаете способ существования этих селян нормальным? — возмутилась Юлька.
— А чем он хуже времяпровождения взбирающегося на гору альпиниста? Или плавания на «Кон-Тики»[54]? — вопросом на вопрос ответила Сова. — Пусть каждый живет так, как ему хочется, лишь бы его способ бытия не мешал другим.
— И вообще: кто обещал, что серьезные решения будем принимать коллегиально? — прихрамывая, с упреком сказала Мышка.
— Простите меня! — устыдилась Юлька. — Я была не права.
Дальше шли молча. И только когда тоннель закончился и путешественницы оказались в высокой карстовой пещере, в стенах которой виднелись уводящие в разные стороны тоннели, они остановились и начали обсуждать, какой вход выбрать. У каждой оказался свой вариант, и Юлька уже собралась напомнить, кто здесь главный, как вдруг послышался стук каблуков и из левого прохода выскочил одетый в элегантный костюм, туфли и шляпу красивый парень, напоминающий ухватками шимпанзе. В руках у парня был букет роз.