Юнона
Шрифт:
Линда опустилась на стул и дрожащей рукой надела виртуальный шлем.
А потом одна реальность окончательно заслонила собой другую.
Максу понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять, кто перед ним. Его бледное измученное лицо исказилось от ненависти.
— Отойди от меня, — прошипел он. — Я не буду с тобой разговаривать. Убирайся отсюда!
Он говорил по-русски, но она понимала каждое слово.
Алекс, будто не слыша, наклонился над открытой
— Я не хочу, чтобы ты умирал, — мягко сказал он. — Мне будет больно, если ты умрешь.
Макс приподнялся и со стоном выбросил вперед кулак, но Алекс легко перехватил его руку за запястье. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, потом у Макса задрожали губы.
— Лешка, ну зачем ты опять согласился… — прошептал он.
— Чтобы ты жил, — ответил тот.
Гринберг откинул назад голову и закрыл глаза, волосы на его висках потемнели от пота.
— Только не такой ценой, — пробормотал он.
Алекс пальцами раскрыл его сжатый кулак, накрыл его ладонь своей.
— Максим, — мягко сказал он.
Тот не ответил. Его дыхание было коротким и хриплым, будто он слегка задыхался.
— Максим, наши разумы не соприкоснутся.
— Я тебе не верю, — прошептал тот.
— Я хоть раз обманул кого-нибудь?
Тот открыл глаза и посмотрел на Зевелева.
— Ты обманул всех, — с горечью сказал он.
Алекс отрицательно покачал головой.
— Нет.
Они снова молча смотрели друг на друга.
— Поверь мне, — тихо сказал Алекс. — Пожалуйста.
Лицо Гринберга исказилось, как от боли.
— Пожалуйста, — повторил Алекс.
Нэлл казалось, что в воздухе между ними вспыхнет электрическая дуга, так высоко было напряжение. И — что-то произошло. Будто заржавленный капкан в душе Макса с усилием и скрежетом разжал зубья.
— Лешка, — прошептал он.
Дикая радость Си-О — или Алекса? — хлестнула ее по нервам, а в следующую секунду крошечное черное жало, выскользнувшее из пальцев Зевелева, аккуратно и точно укололо Макса в сонную артерию.
— Теперь спать, — мягко сказал он.
Тот еще пару секунд пристально смотрел на него, а потом его глаза затуманились и закрылись.
Нэлл возвращалась в реальность как из глубокого обморока. Она слышала звуки… голоса, плач. Кто-то плакал навзрыд, и чей-то голос (Марики?) бормотал успокоительные слова.
— …Смыло в море, — совсем рядом произнес голос Дэна. — Ничего, сейчас вернется.
Нэлл с усилием подняла голову и открыла глаза.
Кают-компания. На столе — пустая посуда, недопитый сок. Дэн и Том сидели рядом с ней, один слева, другой справа. За соседним столиком рыдала Линда, и Марика обнимала ее за плечи.
— Ты как, в порядке? — спросил Дэн.
— Макс согласился, —
— Да, я уже сказал об этом, — кивнул Венфорд.
Том смотрел на нее, как ей показалось, с горестным изумлением.
Нэлл глубоко вздохнула и дрожащей рукой опрокинула в себя стакан с остатками сока.
— Представляю, какой отходняк сейчас у Алекса, — пробормотала она.
— Мне кажется, патрон еще не отпустил его. Ну да ладно. Все будет хорошо, — и Дэн, поднявшись, успокаивающе хлопнул Тома по плечу.
Нэлл проводила его взглядом.
— Пойдем, — велел Том и тоже поднялся.
Они вышли в коридор и молча пошли рядом в сторону каюты Нэлл. Молчание было тяжелым и холодным, как ртуть — или ей так казалось. Ртуть лежала на сердце, ртуть скользким комом лежала в желудке. Такой же холодный ком лежал у нее на сердце два года назад, когда Джон Сэджворт объявил ей, что не будет продлевать их брачный контракт.
Они вошли в каюту, и Том кивнул на кровать.
— Садись.
Она села. Он опустился перед ней на пол так, что их глаза оказались почти на одном уровне. Взял ее руки в свои.
— Нэлли.
Ей показалось, или в его голосе не было холода?
— Расскажи мне, как это случилось.
Она глубоко вздохнула. Потом еще раз.
— Я не знаю точно. Я думала, это сон. Мне приснилось, что однажды ночью ложемент стал черным и живым. Ну, ты знаешь, как выглядят углеродные капли.
Том кивнул.
— Я подошла и села в него. И почти сразу же заснула снова. А утром все было как обычно. Ложемент серый, затылок целый, — она нервно усмехнулась. — И я подумала: зачем я буду напрягать Линду, ей и без моих снов хватает работы.
— Но на самом деле ты знала, что это был не сон, — не то спросил, не то заметил Том.
— Нет, я не знала, — ответила она. — Подозревала, но не знала. И еще я не знала, хочу ли я, чтобы это был только сон… Мне было хорошо с ним. Очень.
В глазах Тома мелькнула тень.
— Нэлли, почему ты мне ничего не сказала?
— Не хотела тебе нервы трепать. Из-за того, что могло оказаться просто сном. Я же видела, как ты к этому относишься.
— А ты? Как ты к этому относишься?
Нэлл твердо посмотрела ему в глаза.
— С радостью, Том. Как к величайшей удаче в своей жизни. Как к возможности увидеть мир изнутри чужого разума, гораздо более мощного, чем наш.
Он глубоко вздохнул и отпустил ее руки. Встал, прошелся по комнате. Остановился, глядя на сияющий цветок лотоса на постере. Сказал, не оборачиваясь:
— Я не знаю, что мне делать. Я смотрю, как вы один за другим прыгаете в пропасть, дна которой не видно, и не знаю, как вас остановить. Мне страшно, Нэлл. Ты не представляешь, как мне страшно. Не за себя — за вас.