Юность Моисея
Шрифт:
Оставалось только ждать. Ждать и надеяться, потому что после испытания огнём и пещерным холодом воды Хозарсиф не слишком мог передвигаться. Ожиданье, к счастью, не затянулось, и провожавшие юношу в путь неокоры появились из бокового входа с факелами в руках.
Водрузив горящие факелы во вбитые в стену кольца, оба принялись растирать неофита мускусным маслом, от которого у того сначала закружилась голова, но потом приятные запахи даже немного успокоили. Хозарсиф сообразил, что испытание холодом и онгоном уже позади, и сейчас сопровождающие его неокоры, возможно, даже угостят какой-нибудь не то чтобы пышной трапезой, но хотя бы горстью фиников и кувшинчиком чистой воды.
Интуиция не подвела юношу, так и случилось: все трое пришли в пещерный грот, где с потолка свешивалась на длинном шнуре бронзовая лампа. В углу неофита ожидало мягкое ложе, а на стоящем перед ним низком резном столике красовались вазы с различными фруктами и кувшин с вином, в котором плавали лепестки роз. Увидев это, Хозарсиф чуть было не присвистнул, но вовремя сдержался, ибо свист — не есть верный спутник при мерцании неверного огня факелов.
Неокоры снова принялись умащать тело юноши душистыми маслами, среди которых преобладали душица, тмин, розмарин и олеандра. Такое смешение запахов Хозарсиф испытал впервые, но с превеликим удовольствием. С малых лет распознаванию запахов его обучала мать, и он, на сей раз, был благодарен матери за своевременное обучение.
Потом неокоры, укутав юношу свежими льняными одеждами, оставили его отдыхать и неслышно удалились. Хозарсиф устало опустился на лежанку возле стола, но съел и выпил совсем немного, хотя ему самому совсем недавно казалось, что готов в одиночку уничтожить обед, приготовленный на сорок солдат. Почему солдат, и какой обед может быть в армии фараона, юноша не знал, знал только, что он очень устал сегодня и хоть немного, но нужно отдохнуть от многотрудных испытаний мистерии посвящения.
В голове снова возник образ, обнажённого фараона, вычеканенный на бронзе. За всю свою, ещё не большую, но уже отмеченную приключениями жизнь, ему не приходилось видеть такое ни в одном из египетских храмов. Откровение в святилище Амона-Ра говорило о многом.
Тут же вспомнился ещё один божественный символ, выбранный им в трапезной, как жизненный ключ: колесо времени, где на самом верху заветного колеса развалился сфинкс, зажимающий в лапах меч. Слева к нему поднимался по спицам Германубис, [29] а с другой стороны падал вниз головой Тифон. [30]
Колесо замаячило на противоположной стенке грота, а из-за него, как в зале символов, заструились несколько разноцветных лучей. Откуда-то послышалась нежная музыка. Казалось, струны арфы слушаются касания ласковых женских рук. Эти руки были действительно женские, ибо только женщины владеют таким волшебным прикосновением. И такие поцелуи дарить в силе тоже только женщины. Юноша ещё не знал, что это, но интуитивно догадывался о восхитительной женской ласке, разлившейся по всему телу. Ласка… Ласка?!
29
Германубис — прекрасный эфеб, гений добра.
30
Тифон — уродливый демон, гений зла.
Хозарсиф открыл глаза. Незаметно для себя он задремал, откушав всего-то пару спелых апельсин и выпив вина из небольшой глиняной кружки. Потом, так же незаметно рядом с ним на ложе появилась обнажённая женщина. Очнувшись, неофит с ужасом уставился на женское тело, ни разу в жизни им ещё не виданное в полном своём соблазне и желании. Первым порывом неофита было вскочить с проклятого ложа, но оказавшаяся рядом нубийка, удержала юношу горячими ласковыми руками.
— Прекрасный мой, погоди, куда ты? — горячо шептала женщина. — Ведь я — благодарность богини за все пережитые днём страдания. Неужели не нравлюсь? Неужели ты откажешься от благодарности богини за все страдания, перенесённые тобой?
Она изогнулась на ложе, взяла руку неофита в свои ладони, и пальцами его руки принялась водить по своему телу, лаская этим то ли его, то ли себя. Перецеловав на руке юноши каждый пальчик, она прижала его ладонь к груди, как бы уча гладить и ублажать женщину. Ведь именно так мужчина начинает испытывать ту самую страсть, против которой почти никто не в силах устоять.
Потом девушка опустила его руку ниже, к округлому животу, заставляя понять, что ничто человеческое не способно противостоять женскому восхитительному началу, ведь женщина, если она действительно женщина, всегда права и только человеку свойственно ошибаться.
— Прекрасный мой, бесподобный мой, я научу тебя забывать со мной все мирские страдания, я умею приносить радость, — страстно шептала она, стараясь всем телом прильнуть к лежавшему рядом мужчине.
Она снова прижала его ладонь к своему напряжённому телу чуть ниже живота, заставив почувствовать шёлковую шёрстку, но Хозарсиф, придя, наконец, в себя, с непритворным ужасом выдернул руку, вскочил с ложа, по пути опрокинув столик с кушаньями.
— Же-же-женщина! — начал он опять заикаться от волнения. — У-у-уйди, е-е-если тебе до-до-дорога жизнь!
Та, увидев, что довела мужчину любовным заигрыванием до откровенного бешенства, подхватила свою одежду с ложа и, жалобно пискнув, скрылась в одном из боковых коридоров. Хозарсиф, обхватив голову руками, снова повалился на лежанку, надсадно скуля, будто обиженный плохим обхождением хозяина маленький щенок.
Голос девушки ещё не успел затихнуть, как в грот с другой стороны вошли двумя рядами двенадцать неокоров, держащих факелы в вытянутых руках. В междурядье показалась фигура иерофанта всё в той же наброшенной сверху барсовой шкуре. Мембра подошёл прямо к Хозарсифу, поднял его с лежанки и поставил перед собой. Затем положил свою правую руку ему на правое плечо, а левую на левое.
— Ты остался победителем в первых несложных жизненных испытаниях, — пафосно произнёс жрец. — Ты должен всегда торжествовать над смертью; над воздухом, землёй, водой и огнём; должен уметь побеждать самого себя, чтобы не упасть в бездну материальных страданий. Запомни это.
Жрец повернулся, сделал знак рукой, и юноша опять последовал за ним.
Факельное шествие закончилось в святилище Исиды, огромная бронзовая фигура которой встретила их с приветственной улыбкой на устах, и Хозарсифу это показалось добрым предзнаменованием.
Причём, богиня держала на руках своего сына Горуса, а над диадемой, украшавшей голову, восхитительно играли семь разноцветных лучей, которые неофит уже запомнил, только не знал пока ещё, что они означают. Во всяком случае, именно сейчас стало ясным, что восхождение на первую ступень всё-таки окончено. Но окончено ли? И что ожидает в будущем?
Глава 4
Искренность детей приводит к правильному выбору жизненного пути. А кто знает, где правильный выбор?
Кто искренне жаждет иллюзий, тот с избытком получает желаемое.
Л. Вовенарг