Юность Моисея
Шрифт:
— А вход туда только один и то не каждому? — поинтересовался Иисус. — Что ж это за страна такая, где нет ни выхода, ни входа?
— Нет, ты не прав, — рассмеялся Закхей. — Ещё один вход в Шамбалу есть в Аркаиме, столице гиперборейского царства Десяти городов. Но нам незачем путешествовать так далеко. Хотя, после познания тибетских истин, всякая протяжённость расстояний исчезнет.
— Когда же мы отправимся на Тибет? — глаза у мальчика загорелись в предчувствии настоящего приключения. — Я уже хочу отправиться в такое путешествие.
— Ишь ты какой, — снова улыбнулся учитель Закхей. — Сразу подавай ему всё и как можно больше. Никогда не надо спешить, ведь только тот никуда не опаздывает, кто не спешит.
— Зачем мальчику куда-то ехать? —
— А вот обо всём этом мы и поговорим в ашраме, — согласно кивнул Закхей. — Идёмте, путь наш недолог.
Мальчик шагал по городу с мужчинами уже как равноправный, но не эти мысли будоражили его сейчас. Он понял через видимые страдания других, что должен всё-таки расстаться с тем Божественным блаженством, которым хотел поделиться со всеми и сразу. Прежде, чем делиться блаженством, надо научиться что-то терять.
Ничего не исчезнет бесследно, но необходимо понять дарованную Богом возможность общения с себе подобными. Тем более что рядом незримо следовала новая спутница, имя которой Человеческое Страдание. А, следуя рядом, эта женщина не уставала твердить мальчику, что не покинет его больше никогда и никуда не скроется.
В сознанье Хозарсифа сегодняшний сон пронёсся, как повторное видение, которое не хотело оставаться не записанным. Но юноша знал: как только первосвященник разрешит, всё будет записано и сохранено. Может быть, именно это для Хозарсифа сейчас важнее всего. Ведь недаром тайные знания хранятся записанными в манускриптах.
Впереди у него лежал такой же путь обучения жреческим тайнам и Божественным откровениям. Может, именно поэтому сон снова привиделся мальчику, готовому вступить на путь учения, пока ещё не поздно отступить. Но стоит ли отступать, когда решение уже принято? И стоит ли изменять решения — ведь не бывает ничего неизменного?
Привидевшийся отрок был явным Екклесиастом. [17] Не предстояло ли Хозарсифу пройти тот же путь, предназначенный мальчику? Если это действительно так, то сам Хозарсиф от рождения был Избранным. Об этом ему часто говорила мать, предполагая увидеть сына властителем Египта. Об этом не раз говорил шумерский жрец Отой, духовник матери и первый учитель Хозарсифа. Ведь все знания, которыми сейчас мог блеснуть будущий неофит, были получены через проповеди жреца, принявшего в воспитании мальчика деятельное участие.
17
Екклесиаст (др. евр.) — пророк, проповедник.
Более того, юному племяннику Рамсеса II самому было интересно общаться с Отоем, и каждый раз, когда жрец приезжал в Мемфис, Хозарсиф искренне радовался, ибо знал, что получит от жреца столько духовной пищи, сколько сможет вместить.
Глава 3
Исповедь — перед Богом. Но каким? Или самооправдание и самолюбование?
В наши времена, когда истина скрыта столькими покровами, а обман так прочно укоренился, распознать истину может лишь тот, кто горячо её любит.
Б. Паскаль
Иерофант, [18] встретивший Хозарсифа, шагал молча. Юноша пристроился чуть сзади, стараясь не отставать. Пройдя меж колонн в гипостиле, они вошли в зал «Божественного откровения». На пороге Хозарсиф на секунду замешкался, поскольку простым смертным сюда входить не разрешалось. Стоило ли ему переступать установленную черту запрета?
Однако иерофант шёл, не оглядываясь, поэтому юноша снова догнал жреца, стараясь уже не разглядывать невиданные доселе внутренние стены монастыря и вообще не глазеть по сторонам, хотя зал отличался от гипостиля не только красочными изображениями богов. Так же здесь возле мозаичных стен примостились гипсовые статуи множества богов, очень смахивающие на живых существ, но, скорее всего чем-то напоминающие земных мутантов, чем небожителей.
18
Иерофант — жрец, иногда даже первосвященник, встречающий новенького.
Впереди виднелась часовня Осириса, куда вход был запрещён даже жрецам, но справа от часовни была дверь в подземные пещеры, перед которой стояла статуя Исиды. Левой рукой она прижимала к груди младенца, а правой держала крест в виде символа Анх. [19] Собственно, здесь были заключены два символа: крест как символ жизни и круг как символ вечности, а вместе они обозначали бессмертие. Этот крест являлся также символом объединения женского и мужского божеств, Осириса и Исиды, то есть, союз земного и небесного. С детства, учась письму, Хозарсиф запомнил, что этот знак всегда означал «жизнь» и всегда являлся частью слов «благосостояние» и «счастье». Именно с помощью этого ключа можно было открыть ворота смерти.
19
Наиболее значимый символ у древних египтян.
Неужели сама Исида принесёт юноше с этим знаком продление существования на земле и обретение жизни в зазеркальном потустороннем мире? Статую богини Хозарсиф тоже никогда раньше не видел, даже не слышал, что она есть в храме. Причём, изображение богини было настолько живым и образным, что мальчик даже открыл рот от удивления.
Мембра несколько минут стоял перед статуей, читая молитву, потом обернулся к юноше:
— Мы поговорим с тобой потом, о Хозарсиф. Ты племянник фараона и я должен почтительно относиться к тебе. Только здесь ты уже никто, в святилище ты становишься обыкновенным неофитом, [20] то есть, человеком, ищущим путь познания истины. Сейчас важно решить, нужно ли тебе посвящение священным тайнам богов или достаточно одного приблизительного знакомства, как хотела твоя мать?
20
Неофит — вступивший на путь посвящения.
— Наоборот, о великий Мембра, — тут же возразил мальчик. — Моя мама желает моего посвящения великим тайнам, а воля родителей — священна. Если я достоин, то с открытой душой отдаю себя в твои руки и готов выполнять все требования, какие от меня будут необходимы.
Слушая искреннюю речь Хозарсифа, жрец чуть наклонил голову, однако лицо его оставалось бесстрастным, как цветное изображение на камне.
— Ты видишь позади статуи богини бронзовая дверь между двумя колоннами? — спросил жрец. — Одна из колонн красная, потому что представляет восхождение к Осирису. Другая чёрная, означающая пленение бога в материи и может принести полное уничтожение на том и на этом свете. От такой смерти не спасётся никто, а тем более грозит каждому посвящённому необратимым вычёркиванием из существующего, поэтому у тебя есть ещё возможность вернуться. Отступление не будет осуждением. Просто перед входом неофита боги тоже решают: допустить ли просящего, или же тот стремится занять не своё место?
Некоторых отвергает даже сам Осирис, потому что слабого духом ожидает непременная смерть, а в лучшем случае — безумие. Если ты уже познал порок и гнев, грязь и падение, то не стоит рисковать собственной жизнью, ибо исправить ничего нельзя будет. Мыслимое всегда отвергает безумие. Многие легкомысленные пытались войти сюда и просто расстались с жизнью. Лишь только добрые, уверенные и отважные могут отыскать здесь путь к бессмертию. За этой дверью бездна, которую трудно себе представить, которая возвращает назад, в наш мир, только сильных духом и волей.