Юность Моисея
Шрифт:
Может быть, в этом присутствовала какая-то своя прелесть, но никакой кочевник не получит доступ к мудрости. Так говорили жрецы, так и было на самом деле. Племена кочевников постоянно бывали в городах, но к осёдлости привыкали не все и далеко не сразу. Но каждый житель этой страны получал что-то своё и успокаивался.
Значит, не совсем ещё Бог осерчал на непослушных кочевников. Значит, даёт ещё один шанс понять, прославить и донести всему миру Божественную Истину. А Истина, какая она? Если честно, то везде разная, то есть, у каждого человека — своя. Вот здесь, например, в оазисе, Истина —
Пока мужчины поили верблюдов и ослов, жёсткими щётками расчёсывали им шкуры с короткой, но свалявшейся во время пути шерстью от поклажи, женщины готовили трапезу, а многочисленные детки, предоставленные на время самим себе, занялись играми. Те, что постарше, деловито помогали либо матерям, либо отцам. А совсем маленькие мастерили из глины и песка крохотную дамбу в спокойной заводи пресноводного источника.
В караване дети путешествовали отдельно от отцов и даже от матерей. Под присмотром нескольких женщин все они находились в обозе, но в различных местах. Мальчики обычно шли за повозками, или увязывались за верховыми впереди каравана. Подражая воинам, мальчишки с детства обучались выносливости, военным играм и привыкали к дисциплине. А девочки, особенно младшенькие, находили себе место в огромных повозках среди тюков с барахлом, овсом, ячменём и крупой.
Одна из путешественниц решила проведать своего сына на «детской половине», но, сколько ни искала, среди больших и не очень подростков, мальчика не было. Не оказалось его среди строителей глиняной дамбы на берегу водоёма, ни среди детей, присматривающих за жертвенными овцами. Паломники готовились принести овец в жертву Богу, ведь в Иерусалиме был праздник Пасхи, и в Красную неделю месяца Адар [9] каждый день полагалось приносить жертву. Но мальчика не было и здесь. Женщина, не на шутку встревоженная, подошла к детской половине, высматривая сына. Может, она просто его проглядела?
9
Адар — в еврейском календаре — февраль-март. В конце месяца был благословенный праздник Пасхи.
— Сестра моя, — обратилась она к одной из караванных воспитательниц. — Не знаешь, куда запропастился мой сын?
— Да что ты, Мицриам, — отвечала та, округлив глаза. — Я думала, он с тобой. Иисус такой удивительный и чуткий ребёнок, что вытворить какое-нибудь хулиганство просто не может. Не в его это характере. Ведь ты же знаешь, как я слежу за детьми, и твоего-то я бы никогда не упустила из виду. Пойди, спроси у мужчин. Может, он затесался среди них? А здесь твоего мальчика со времени выезда из Иерусалима вообще не было.
Мицриам поспешила по совету подруги к мужчинам, которые занимались своими важными делами, а в основном вовсю уплетали приготовленную женщинами еду, так что мешать мужской трапезе нельзя было, и мамочка, потерявшая своего мальчика, остановилась немного поодаль, высматривая: нет ли сорванца среди взрослых. Здесь не могли находиться только девочки, а мальчики, беря
Мицриам вскоре заметили и тут же сообщили мужу, так как ни одна из жён не осмелилась бы самовольно нарушать вечернюю трапезу мужчин. Если пришла, значит, действительно что-то случилось. Её муж не заставил себя долго ждать, понимая: жена просто так не придёт.
— Что случилось, женщина? — голос у него был усталый, но ласковый. — Или что-то надо сделать?
Она поклонилась мужу, как положено, скрестив руки на груди, и, не скрывая тревоги, ответила:
— Я нигде не могу найти сына!
— То есть как? — поднял брови Иосиф. — О чём ты говоришь, женщина? Мальчик должно быть, где-нибудь со сверстниками. Ты везде посмотрела?
— Его нигде нет. Никто его не видел, — голос женщины готов был сорваться в истерический вопль. — Многие думают, что он со мной и не волнуются. Но мой сын никогда не исчезает, не сообщив о делах своих.
— А среди погонщиков смотрела? — опять нахмурился Иосиф. — Мало ли, может, и искать ребёнка вовсе не надо, никуда не денется.
— Ещё нет, у погонщиков не спрашивала, — потупилась Мицриам. — Но что ему там делать? Мальчик никогда не интересовался верблюдами или же ослами, хотя от ухода за животными никогда не отказывался.
— Мало ли! Наш сын как раз где-нибудь там, значит, волноваться не стоит, — пожал плечами мужчина и зашагал к источнику, где прямо на берегу расположились погонщики.
Жена семенила за ним. Но ни среди погонщиков, ни среди вновь проверенных детей, ни среди женщин мальчика не было.
— Яхве! — воскликнул мужчина, подняв обе руки к уже потемневшему небу, на которое неспешно высыпались крупные разноцветные, как драгоценные камни, звёзды. — Яхве! Помилуй нас!
Он так постоял некоторое время молча в позе оранты, воздев руки к небесам, потом повернулся к стоявшей неподалёку жене.
— Наш сын остался в городе, — спокойно сказал Иосиф. — Но с ним ничего не случилось.
— Как! Не может быть! — воскликнула женщина.
— Я сейчас как бы услышал голос, — начал объяснять её муж. — Голос ангела сказал мне, что он там, и вспомнил: наш мальчик всё время не выходил из святилища. А когда караван тронулся в путь, ни ты, ни я не посмотрели, присоединился ли он к нам. Ведь так?
— Что же делать? — задрожал от волнения голос женщины.
— Как что, Мицриам? — воскликнул Иосиф. — Мы должны вернуться. Мы снова поедем в Иерусалим. И это добрый знак, потому что Яхве не хочет отпускать нас просто так. Но животным хоть немного надо отдохнуть. Да и нам тоже. Иди, я разбужу тебя рано.
Но сколько женщина ни старалась хоть немного забыться, уговаривая себя, что всё будет в порядке, что обязательно надо отдохнуть — всё было тщетно. И когда с первыми лучами солнца вместе с погонщиками к Мицриам явился муж, она уже была готова.
Её посадили на одного из взятых в караване ослов, и группа из шести человек отправилась в ту сторону, откуда скоро должно было в полный рост выползти на небосвод древнее дневное светило, в той стороне находился священный город, где оставили потерянного мальчика.