Юность
Шрифт:
– Он… – женщина бросила взгляд на часы, висящие в холле, – будет через час, вы можете подождать его здесь в гостиной.
– Рад был бы воспользоваться вашим гостеприимством, фру Хольст, но увы, разговор наш должен быть максимально коротким. Велика вероятность того, что ваш супруг сумеет использовать как сам факт моего прибытия во Францию, так и все мои приключения. К вящей пользе Союза.
– Британцы, – видя её сомнения, выкладываю козырь, – Даже не сомневаюсь, что эти гиены кружат вокруг консульства, выискивая малейшую возможность поживиться. А народ это
Хозяйка дома собрала гладкий лоб непривычными мыслительными морщинками и кивнула осторожно. Умелая хозяйка, железной рукой держащая в узде многочисленных работников на огромной ферме, за пределами привычной жизни она решительно терялась, оглядываясь на мужа.
– Он… сможет, – кивнула фру Холст, не испытывая уверенности даже и не в супруге, а в своём понимании ситуации.
– Даже и не сомневаюсь! Дядюшка Пауль на столь серьёзную должность назначил лучшего!
Фру Хольст закивал с просветлённым лицом, глядя на меня уже вполне по-родственному. Явственно желая проявить гостеприимство, она несколько раз открывала рот… и закрывала его, так и не произнеся ни слова.
«– Программа вирус поймала» – съехидничал Тот-кто-внутри, и мне стало разом смешно и неловко. Ну… не мыслительница, и што? Воспитывайся она в иной среде, вполне возможно, смогла бы стать… кем-то. Не большим даже, а иным. Винить же человека за невозможность проломить реальность – глупо.
Открыв саквояж с логотипом фирмы, вручил ей небольшую тетрадку, в которой были законспектированы мои приключения без ненужных подробностей. Особо останавливаю внимание женщины на карте Марселя с помеченным маршрутом, расписанным по времени.
Поправив перед зеркалом в холле усишки, я покинул дом с видом совершенно раздосадованного человека, отправившись бродить по городу. Опаски быть узнанным не испытываю совершенно, внешность у меня без особых примет.
Правильные черты лица, полудетские ещё в силу возраста, легко корректируются в нужную сторону, не требуя особо мастерства от гримёра. В женском наряде – барышня умеренной миловидности. В мужском – фатоватый хлыщ или болезненного вида рабочий, в зависимости от одежды и манеры держаться. С гримом, париками и наклеенным усами узнать меня можно лишь случайно, да и то при длительном общении.
Некоторые опасения вызывает слежка, но при здравом размышлении – спецслужбы, будь то британские или иные, если и поставят кого бы то ни было следить за домом консула, то явно не лучших своих агентов. Один-два человека в отдалении, более опасающиеся попасться на глаза любопытным соседям и тем паче – французским своим коллегам.
Вот за самим консулом и тем паче марсельским консульством следить могут серьёзно, и посему…
… выбросив из головы лишние мысли, я принялся бродить по Марселю столь естественным и одновременно причудливым образом, чтобы наверняка сбросить слежку, не вызывая подозрения излишним профессионализмом. Сбросив с гарантией возможный хвост, я переменил в одном из переулков усишки на усы, сменил ленту на тулье шляпы, галстук и запонки. Мелочь… но
Поведя плечами, переменил походку и саму жестикуляцию на более сдержанную. Витрина показал мне типичного пруссака из тех мещан, что небезуспешно подражают сословию юнкеров, взяв их как образец. Ныне их во Франции вообще, да и в Марселе в частности, хватает.
Былая неприязнь французов и немцев не ушла прочь, но некая союзная общность, направленная против горячо нелюбимой Британии, имеет место быть. Переговоры, проводящиеся в Париже, привлекли немало любопытных как туристов, так и всевозможную публику со своими интересами, съехавшуюся со всего мира. Шпионы, коммивояжёры, репортёры тысяч и тысяч газет, порой вовсе уж провинциальных, непризнанные изобретатели и авантюристы всех мастей, затеряться среди которых вполне реально.
В паровой катер, уже разводящий пары, консул сошёл едва ли не в последний момент. Оплатив поездку небритому капитану до замка Иф, он начал разглаживать усы, внимательно глядя по сторонам.
Встретившись глазами, кидаться в объятия или обмениваться секретными рукопожатиями не стали. Спокойно дождавшись конца поездки и высадившись на островке, самым естественным образом приотстали от небольшой группы туристов, поморщившись от слишком шумного и не вполне удачного экскурсовода.
– Рад видеть вас, коммандер, – негромко сказал консул, вышагивая коридорам крепости.
– Взаимно, минхеер, – и тот, не теряя времени, начал задавать уточняющие вопросы, больше интересуясь не деталями моего анабазиса, а скорее общим впечатлением от российского общества, и главное – его отношения к Союзу.
– … ситуация сложилась очень непростая, – медленно сказал он, выслушав мой рассказ, – ваш побег, да и вся ситуация с Россией в целом, завернулись в такой запутанный гадючий клубок, что я его размотать и не возьмусь.
– Среди нас есть… – Хольст сжал губы добела, – разные люди, и интересы у этих людей разные. Русское государство в рамках Союза, это… сложно. Не все буры готовы понять, и главное – принять наше сосуществование. Всё-то им кажется, что можно каким-либо образом обойтись без вас… без европейцев вообще. Договориться с британцами, разграничить сферы влияния и… наверное, повернуть время вспять. В те времена, когда можно было кочевать по вельду годами, не встречая белых людей.
«– А главное – мы не буры» – продолжил я мысленно. Есть, есть душок… Когда само существование буров висело на волоске, они готовы были терпеть нас, не принимая за ровню.
– Вы можете несколько дней… – виновато начал он после длинной паузы.
– … подождать? – подхватил я, – Без проблем. Документы при побеге я захватил, деньги имеются, опыт нелегальной жизни есть.
– Связь также, – облегчённо выдохнул он, – и… вот.
Хольст неловко сунул мне объёмистый пакет с документами, перекочевавший во внутренний карман моего пиджака. Дальнейшая экскурсия прошла без шпионских страстей, и единственно – мелькнула у меня под конец довольно таки едкая мысль…