Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

Млечин Леонид Михайлович

На практике КГБ становился все более самостоятельным. Ан­дропов подчинялся одному только Брежневу. Остальные члены политбю­ро не имели права вмешиваться в дела комитета госбезопасности. Су­слов, Косыгин или Кириленко, как самые влиятельные руководители партии и правительства, могли на заседании политбюро оспорить ка­кие-то слова Андропова, в чем-то ему отказать. Но делали это крайне редко.

КГБ — прерогатива генерального секретаря, и Брежнев не лю­бил, когда вмешивались в его дела. Даже члены политбюро знали не так уж много о работе комитета и остерегались выказывать свой интерес.

—

Мы в ЦК часто надували щеки и считали, что решаем все во­просы, — говорил бывший член политбюро Александр Яковлев, — а надо кому-то поехать за границу — извините, без КГБ не поедет.

В республиках и областях существовал некий паритет влияния партийного хозяина и местного руководителя госбезопасности. Первый секретарь обкома или крайкома подозревал, что начальник областного (краевого) управления присматривает за ним и обо всем сообщает в Москву. Но местный чекист понимал, что он должен быть аккуратен и демонстрировать партийному руководителю уважение. Если он допустит ошибку и партийный секретарь на него пожалуется, Андропов за него не вступится. Председатель

КГБ неизменно демонстрировал почтение к партийному руко­водству.

Валерий Иннокентьевич Харазов, много лет проработавший вто­рым секретарем ЦК компартии Литвы, вспоминал, как к нему обратился с просьбой хозяин республики Антанас Юозасович Снечкус. Он сам за­шел к Харазову:

— Поехали вместе в Москву, к Андропову.

Юрий Владимирович решил поменять председателя КГБ Литвы ге­нерал-лейтенанта Юозаса Юозасовича Петкявичюса. Тот с 1952 года руководил литовским комсомолом. В 1960-м его взяли в КГБ. Через семь лет он возглавил республиканский комитет. Наверное. Андропова и его кадровиков смутило то, что Петкявичюс слишком долго работает в республике. А в Вильнюсе менять председателя комитета не хотели.

Опытный Снечкус позаботился о том, чтобы в таком деликатном разговоре рядом с ним был второй секретарь — русский. Разговор был долгий, и Андропов уступил руководству республики, оставил предсе­дателя литовского КГБ на месте.

Разумеется, заместитель Петкявичюса был русским, присланным из центрального аппарата. Председатель республиканского комитета докладывал первому секретарю ЦК, заместитель — второму. На собра­ниях руководящего состава в республиканский КГБ всегда приезжал второй секретарь.

Генерал Виктор Валентинович Иваненко руководил городским отделом КГБ в Нижневартовске, потом был заместителем начальника областного управления в Тюмени. Я спросил его:

— Как у вас складывались отношения с первым секретарем?

— Первый секретарь был для меня политическим руководителем. Я должен был докладывать ему обо всех происшествиях, о наиболее интересных результатах работы, о проблемах. Я был в роли подчинен­ного. Никаких указаний следить за ним, естественно, не было. Сбо­ром информации о партийно-советской элите нам было запрещено зани­маться. В партийных органах имелась своя «контрразведка» — орг­отделы, которые следили за партийной моралью.

— Дружба с чекистами всегда была полезной. Александр Влади­мирович Власов был в Якутске вторым секретарем обкома. Ему доса­ждал человек, писавший анонимные письма. Обратился за помощью в КГБ. Анонимщика нашли и «профилактировали», то есть провели с ним беседу, и он перестал досаждать обкому...

«Я знал, что среди руководителей, ближайших коллег но рабо­те меня называли «царем Борисом», — не без удовольствия вспоминал Борис Коноплев, который полтора десятка лет был первым секретарем Пермского обкома. — Думаю, что в основе лежала не насмешка, а ува­жительное отношение. Хотя, возможно, был и другой оттенок. Дей­ствительно, иногда случались с моей стороны резкие «царские» жесты и поступки, необоснованные жесткие оценки событий, критика поведе­ния отдельных руководителей».

Первый секретарь, пока он пользовался благоволением Москвы, был полным хозяином, и, конечно, каждый руководитель чекистского аппарата городского, районного масштаба стремился к установлению каких-то неформальных отношений с партийным руководителем. Как правило, первые секретари охотно приближали к себе чекистов: мало ли чего они настучат. Были редкие исключения, когда возникали острые конфликты между руководителями органов КГБ и партийными се­кретарями.

— В чью пользу они решались? — спросил я генерала Иваненко.

— Чаще в пользу первых секретарей. На моей памяти был толь­ко один случай, когда принципиальный чекист сумел доказать свою правоту и добился снятия первого секретаря горкома. Чекист получил информацию, что хозяин города обложил поборами секретарей партко­мов. Ему приходилось принимать гостей, надо было их угощать, а партийной кассой эти расходы не предусмотрены, поэтому секретари городских организаций приносили ему в -дипломате» неподотчетные деньги. Конфликт закончился победой сотрудника КГБ. Это был исклю­чительный случай. Во всех приказах говорилось, что «не подлежат проверке руководители партийных и советских органов, прокуроры, судьи». Неприкасаемые. Нам категорически запрещалось собирать ма­териалы на представителей партии и иных органов.

Чекисты жаловались, что им запрещено прослушивать телефоны в зданиях райкомов партии и райисполкомов. Оперативные мероприятия в отношении партработника — только с разрешения высшего партийного начальства.

Один из ленинградских чекистов вспоминал, как в декабре 1981 года к ним в райотдел приехал заместитель начальника об­ластного управления Анатолий Алексеевич Курков (см. книгу А. Мар­кова «Генерал из элиты КГБ»). Собрали оперативных работников. Каж­дый отчитывался. Один из них поспешил порадовать начальство:

— Появилась возможность отслеживать обстановку в райкоме партии. Получена первичная информация об аморальном поведении и стяжательстве отдельных работников партаппарата.

Курков остановил его:

— Кто дал вам право заниматься этим?

— Характер нашей работы, — неуверенно ответил молодой опе­ративник, — ведь враг, как нас учили на курсах, ориентируется именно на таких людей.

— Органы государственной безопасности, — сурово сказал Кур­ков, понимая, чем все это может закончиться, — это вам не полиция нравов, а партийные органы — не объект нашего контрразведыватель­ного внимания. Я вам приказываю эту вашу задумку немедленно выбро­сить из головы и прекратить сбор такого рода информации, а началь­нику райотдела завтра мне лично доложить, что у вас отсутствуют такие возможности в райкоме.