Южнее реки Бенхай
Шрифт:
— Обязанность советников, господин генерал, советовать, а не командовать. Я думаю, вы их ориентируете именно на такое понимание своей роли. Командует и отдает приказы командир дивизии и его штаб, учитывая, конечно, все полезное, что рекомендуют ваши советники, чьи знания и опыт мы высоко ценим. Но противник, с которым я воюю уже полтора десятка лет, мне известен лучше, и я иногда позволяю себе действовать так, как считаю целесообразным в сложившейся обстановке.
— Не слишком самоуверенны ваши офицеры, генерал? — сурово проговорил Уэстморленд. — Хотя, судя по результатам боевых действий, они должны бы оценивать свои поступки строже.
Присутствовавший
— Как вы разговариваете, генерал Тань, с командующим американской армией? Это непозволительная вольность!
— Я генерал своей армии, а не американской, господин заместитель министра, и даю ответы такие и в такой форме, какие требуют задаваемые мне вопросы. И ответственность я несу перед своим высшим командованием, а не перед господином Уэстморлендом, как бы высоко я его ни ценил.
Уэстморленд знал, что говорил о нем этот заносчивый генерал, и он решительно встал со своего стула.
— Нет смысла, господин заместитель министра, продолжать разговор дальше. Он ничего не прояснит, только обострит наши отношения. До свидания, — бросил он всем и направился к своему вертолету, не подав никому руки.
Уже в салоне персонального, со вкусом оборудованного вертолета Уэстморленд, немного успокоившись, сказал генералу Хоану, чрезвычайно любезному человеку, помогавшему штабу Уэстморленда получать ценную информацию о настроениях в среде сайгонского генералитета:
— А вы не думаете, генерал Хоан, что этот командир дивизии может пойти на альянс с Вьетконгом?
— Что вы, сэр, — ответил Хоан, обращаясь к Уэстморленду так, как обращались к нему американские офицеры, — генерал Тань не может рассчитывать на помилование. За ним числится слишком много грехов.
— Ну, ладно, — уже спокойно проговорил Уэстморленд, открывая банку кока-колы, — оставим эту тему, но скажу вам, что я уже не буду чувствовать себя спокойно за тот участок фронта, где будет находиться генерал Тань.
— Я учту это, сэр, — подобострастно сказал Хоан.
Не получил Уэстморленд морального удовлетворения и после посещения базы Фусань. Выслушав доклад генерала Райтсайда и облетев вместе с ним примыкающие к базе районы, Уэстморленд оценил уязвимость позиции. Он ничего не сказал Райтсайду об этом, но решил серьезно проинформировать Макнамару об этом и попросить его усилить базу людьми и техникой. А вслух посоветовал:
— Сейчас, дорогой Фрэнсис, вам, думаю, следует сосредоточить главные усилия на укреплении обороны базы и до получения дополнительной военной мощи не увлекаться широкомасштабными операциями: защита подступов к базе, точные бомбардировки с воздуха обнаруженных позиций противника, охрана в пределах ваших границ дороги номер девять. Решительные действия против Вьетконга будет целесообразнее начать на более поздней стадии, когда развернется наше общее наступление.
— По старой дружбе, Уильям, прошу тебя обратить внимание на наше положение. Я замечаю, что у наших офицеров появляется чувство, что база слишком уязвима и при крупных акциях Вьетконга может не устоять.
— Ну, что ты, Фрэнсис! — горячо воскликнул Уэстморленд. — База — это символ Америки. Мы послали сюда могучую технику, а в ближайшее время еще усилим вас. Отборные войска и наши и южновьетнамские, хорошие, грамотные офицеры… Не стоит неудачи, которые обрушились на вас, и не только на вас, в этом году, расценивать как фатальные. Войны состоят
После изысканного обеда со старшими офицерами, на котором Уэстморленд произнес речь, еще раз назвав базу символом Америки — это найденное сравнение ему самому понравилось, — главнокомандующий вылетел в Дананг.
Он много видел за годы службы сильных военных крепостей, но Дананг он считал одной из лучших. Бесконечные ряды железобетонных капониров и ангаров, в которых под надежной защитой стоят сотни боевых самолетов и вертолетов, огромные подземные и наземные склады боеприпасов, горючего, продовольствия, совершенная электронная служба навигации и разведки. Уэстморленд, выйдя из вертолета, залюбовался идеальными взлетными полосами, проложенными в неширокой долине, окаймленной с одной стороны цепью невысоких гор, а с другой — удобной морской гаванью. Сейчас в нее боевые и транспортные суда военно-морского флота доставляют войска и бомбы, контейнеры с танками и самолетами, сигарообразные ракеты и шариковые бомбы, ядовитые «коктейли» и тысячи галлонов виски.
Совещание на базе в Дананге было, непродолжительным, но деловым, энергичным. Здесь командовали люди, хорошо знающие свое дело и понимающие, какое значение имеет Дананг для всей американской армии во Вьетнаме. Если Фусань, как любил говорить Уэстморленд, — символ военной мощи Америки, то Дананг еще и ее военный арсенал в Индокитае. Несколько испортившееся после встречи с генералом Райтсайдом настроение заметно улучшилось. Уэстморленд укрепился во мнении, что после получения дополнительных армейских частей — он рассчитывал в новом году увеличить свою полумиллионную армию на двести тысяч человек, а еще через пару лет довести до миллиона — можно начать такие военные операции, которые приведут к полному усмирению Южного Вьетнама, а Северный Вьетнам будет поставлен на колени невиданными еще по масштабу бомбардировками.
Правда, командование объединенных сил в Дананге сообщило и неприятные факты: растет количество диверсий в порту, на дорогах номер один и номер девять, по которым идет миллионнотонный поток грузов. Совершаются нападения на укрепленные районы южнее 17-й параллели. И это — несмотря на то, что охранные части не останавливаются ни перед чем, когда речь идет о карательных акциях. Однако Уэстморленд считал, что эти неприятности будут устранены, когда начнется генеральное осуществление плана подавления недовольства и сопротивления.
— Я бы советовал вам, полковник Гендерсон, — сказал Уэстморленд, обращаясь к командиру бригады из дивизии «Америкэл», которого знал еще по Корее, — провести одну-две показательные карательные акции, чтобы они заставили обезуметь от страха перед неминуемостью возмездия каждого, у кого могла появиться в голове мысль о сопротивлении Америке.
— Мы это сделаем, сэр, — с готовностью ответил Гендерсон, и на его крупном лице с дряблой, обвисшей складками кожей появилось что-то вроде улыбки, больше похожей на злорадную гримасу. Из-под толстых стекол очков в массивной черепаховой оправе смотрели на командующего бесцветные холодные глаза человека с властным и жестоким характером.