Южный крест
Шрифт:
– Что думаешь, командир? Может, как сядем на броню, так и отчалим отсюда не прощаясь, а? – спросил Джэк, пробираясь вслед за Серовым через редеющий подлесок.
– Нет гарантии, что мы далеко уйдем. Видел у них рации? Накапают своим, чтобы нас встретили без оркестра, по-тихому. Нет, рисковать мы не можем. Тем более бугор обещал проводников.
Подлесок кончился, и они подошли к краю открытого пространства – убранного поля, в центре которого виднелась усадьба колониальных времен, обнесенная каменным забором. Все подняли свои бинокли и стали рассматривать усадьбу, обмениваясь короткими фразами по поводу увиденного.
– Два пулемета, на чердаке и на крыше сарая…
– Пушка торчит из кустов. БМП вроде нашей, только калибр покрупнее, могут нас достать…
– Снайпер в третьем слева окне…
– Конечно, без артиллерии они ни в жизнь не взяли бы эту усадьбу, – проговорил Серов. – Но мы их сделаем. Сначала выпустим пехоту вон по тому распадку справа. Пока их будут нащупывать огнем, Дюк из своего «Гочкиса» положит пулеметчика на крыше и снайпера в окне, а Джэк с Пистоном должны высунуться из кустов и разворотить чердак, и сразу назад. Это должно спровоцировать БМП на маневр. Сразу уходите от выстрела, дайте по ним
Вернувшись к технике, Серов объяснил старому вождю диспозицию и попросил, чтобы его пехота только обозначала атаку, но держалась в укрытии.
– Когда их машина загорится, вот тогда можете геройствовать. Погибнуть любой дурак сумеет, а вот дело сделать и выжить – это подвиг, – добавил он напоследок.
Завели моторы, и грузовик с бронетранспортером медленно стали выдвигаться на огневой рубеж, ожидая, когда индейцы вызовут огонь на себя, чтобы разом накрыть все огневые точки. Танк взял левее и, ломая тонкие деревца, по плавной дуге покатил в сторону поля. Алексей, высунувшись из люка, корректировал маневры своего тракториста-самоучки, стараясь сократить до минимума используемый набор слов. Таких нашлось всего семь, и они позволяли прекрасно управлять танком даже с закрытыми глазами. Вскоре со стороны дома загромыхали пулеметные очереди, разбавленные трескотней автоматов. Перестрелка продолжалась минуты две, а потом совсем рядом подал голос крупнокалиберный «Гочкис» Дюка, а вместо эха ему вторили спаренные пушки бронемашины.
– Вперед, быстро! – скомандовал Серов, ныряя внутрь танка и закрывая за собой люк. – Медленно. Влево. Стой!
Он повернул башню в сторону усадьбы и прильнул к прицелу. В это время торчавший из-за стены ствол пушки дернулся и выплюнул серое облако пороховых газов. Машина противника не двинулась с места, а взять ее в укрытии было невозможно, и спугнуть тоже нельзя, так как эта игрушка в умелых руках могла натворить дел.
– Пистон, Джэк, попытайтесь еще. Только все время меняйте позицию.
Дважды бронетранспортер выкатывался на огневой рубеж, и дважды пушка рявкала в ответ на его короткие очереди, но лишь поводя дулом из стороны в сторону. Припавший к прицелу Серов тщетно ждал, когда из-за стены появится вся машина. Наконец Пистон выкатил на поле в третий раз, но не остановил машину, а на полной скорости понесся через поле, огибая усадьбу с фланга. Пушка выплюнула серое облако, и неподалеку от бронемашины взметнулся столб красной земли.
– Куда ты, черт! – процедил сквозь зубы Серов, понимая маневр Пистона и матеря его мысленно на все лады.
Очередной снаряд взорвался метрах в двадцати сзади от бронемашины, но та неслась, не сворачивая, иногда отплевываясь короткими очередями спаренных пушек. Наконец наводчик бронемашины противника, видимо, понял, что ему не хватает пространства, и пятнистый бок транспортера наконец-то появился в перекрестии прицела.
– Огонь! – крикнул Алексей.
В ту же секунду танк вздрогнул, и он увидел, как бок бронемашины исчез в облаке взрыва, из которого полыхнул второй взрыв, и оторванная башня взлетела в воздух, издалека похожая на поварской черпак.
– Снаряды сдетонировали, – удовлетворенно прошептал Серов и уже громко добавил в микрофон: – А тебе, Пистон, сегодня мылить задницу! Осколочный заряжай!
Он решил довершить работу и очистить путь индейцам, которые сумасшедшим аллюром неслись в сторону усадьбы, размахивая оружием. Первым снарядом сорвало с петель массивные железные ворота. За ними в воздух взлетела часть каменного забора. Еще два выстрела, и вместо забора на земле дымилась груда обломков. Серов перенес огонь в глубь усадьбы, и к тому времени, когда воины варао добежали до цели, несколько служебных построек превратились в руины, и главное здание зияло черными дымящимися проломами.
– Дальше мы смотреть не будем, – сказал Серов и приказал трактористу возвращаться на дорогу.– Я сказал свое слово, Кондор. Теперь пришло время отвечать тебе.
Они стояли возле затихшего танка, глядя на то, как измазанные в крови врагов варао исполняют какой-то воинственный танец.
– Ты и правда великий воин, Лобо. Не знаю, почему тебя назвали волком. Здесь нет волков. Одни шакалы. – Вождь надолго замолчал, поглощенный зрелищем танца. – Конечно, я исполню свое обещание. Любой мужчина из нашего племени почел бы за честь помочь тебе. Но я дам тебе лучших. С тобой пойдут два охотника, которым нет равных в этой сельве. Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь. Это важно для тебя?
– Очень важно, – серьезно ответил Серов. – Ты не поверишь, но может статься, что это будет важным и для твоего народа. Но мне пора. Забудь обо мне и сделай так, чтобы о нас забыли все твои люди. Одно неосторожное слово может убить нас вернее оружия. Сделай, как я прошу.Барби ищет Кена
Целый день Варвара быстрым шагом шла по сельве, совершенно не подозревая, что за ней по пятам, а иногда даже опережая ее, идут трое. Сложная аппаратура в руках Вайса становилась самой полезной вещью в группе. Благодаря ей Вайс не только мог определить положение светящейся точки на экране, но и предугадать ее последующие перемещения. Дело в том, что сейчас Варвара вынуждена довольствоваться только природными ориентирами, главный из которых, конечно, солнце, а также собственным знанием местности и отличной физической подготовкой. Ей приходилось признать, что она не настолько хорошо знает детали местности, чтобы идти прямо к цели, не сталкиваясь то и дело с непреодолимыми препятствиями – болотами, оврагами и завалами. Имей она навигатор или на крайний случай карту, половину ловушек, поставленных сельвой, можно было бы избежать.
Еще она страдала от недостатка воды, предпочитая не пить из водоемов, а искать дождевую влагу, скопившуюся на листьях растений и в скальных выемках. Она также очень жалела, что рядом с рюкзаком Лобо не оказалось ни мачете, ни ножа.
«Хотя, будь там мачете, я бы непременно отрубила голову этому волчишке». В тот момент, когда Варвара подняла локоть для смертельного удара, командир десантников пошевелился, и она промазала. Молодая женщина это поняла в тот же миг, но решила не испытывать судьбу,
Но для начала Варваре нужно добраться до Ла-Форталеза-Вьеха, Старой Крепости, где находился Октавио со своим батальоном. Он обещал не менять дислокацию, пока она не вернется. Варвара возвращалась не с пустыми руками, но по сравнению с тем, что они хотели получить, это слезы. Это практически провал. Но она не боялась гнева Октавио. Возможно, среди всех, кто его знал, она единственный человек, способный управлять этой неистовой натурой. Разумеется, она сможет объяснить ему, что именно так и было задумано и что очень скоро они приберут к рукам не только урановую добычу, но и власть в стране. Но все же такое невезение было далеко за пределами того, чего она могла ожидать. И теперь придется каким-то образом решать возникшие проблемы.
Все началось еще около года назад, когда ее муж однажды вернулся из поездки в Сьерра-де-лос-Муэртос (Хребет Мертвецов), где он владел крупной разработкой полиметаллических руд, в необычном для него возбуждении. Он рассказал о том, что встретил в городке Ла-Пьедад своего знакомого геолога, который состоял в качестве эксперта при русской экспедиции, работавшей на Месета-де-Олвидо (Плато Забвения). По словам геолога, русские нашли уран. По крайней мере об этом говорили как набор оборудования, заказанный ими, так и анализы, которые они собирались производить.
– Тебе-то какое дело? – спросила супруга Варвара, так как совершенно не смыслила ни в геологии, ни в атомной энергетике.
– Ты не понимаешь! – Альберто Фонсека перешел на истерический визг, чего с ним никогда раньше не случалось. – Я еще двадцать лет назад проводил там исследования, и мы нашли признаки месторождения урановой руды. Но тогда умер отец, и наши дела на бирже пошатнулись. Почти десять лет я боролся за выживание, а теперь, когда дела пошли в гору и я смог бы вернуться к исследованиям, у меня из-под носа украли все! Все забрали! У них правительственная концессия и эксклюзивные права на разработку.
– Но объясни толком, зачем этот уран нужен?
– Не важно, зачем он нужен, важно, что его купят в любом количестве. В очереди еще будут стоять. А там его, я не знаю, на триллион долларов. А может, на два или на десять. И вообще, оставь меня. Сейчас я не владею собой и могу тебя обидеть.
Варвара вдруг будто проснулась. Слова мужа ее настолько поразили, что она пришла в состояние крайней экзальтации, которое обычно предшествовало началу ее новой авантюры. Она решила выудить у мужа всю интересующую ее информацию, хотя еще не знала, зачем она ей нужна. Для этого Варвара прибегла к своей обычной тактике, которая всегда позволяла ей доминировать в их семейном тандеме. Она начала успокаивать мужа, ласкать его, постепенно выведя из состояния истерики, а потом и разбудила его сексуальные желания. Но Варвара не повела своего «паучка» (как она называла его про себя) в спальню, а промурыжила больше часа, прежде чем уступить его разнузданному сладострастию. А потом в постели, вытряхнув из него всю дурь, она снова осторожно вернулась к теме урана и смогла понемногу составить себе необъятную картину возможностей, которые скрывались за этим коротким словом «уран».
В последующие недели Варвара впала в знакомое ей болезненное состояние неудовлетворенности и жажды деятельности, так же, как это случилось, когда она окрутила Альберто, приехавшего в Москву по делам, а уехавшего на родину с молодой женой. Только теперь это было нечто планетарное, чего ей, имевшей за плечами несколько удачно прокрученных афер в России, пока даже не удавалось полностью постичь, вместить в свой разум и разобрать на понятные каждой домохозяйке детали.
Для начала Варвара с головой окунулась в изучение всего, что она могла найти по урану, его добыче и применению. Муж ее часто уезжал на шахту в горах, и она была предоставлена сама себе, что ее нисколько не удручало. Она стала больше посвящать времени верховой езде, пробежкам по сельве, экстремальной охоте на аллигаторов и ягуаров, а мозг ее в это время напряженно работал. Так была устроена ее натура, что, попав в сети собственной предприимчивости, Варвара проникалась какой-то идеей, и та полностью подчиняла себе все ресурсы организма. Эта идея проходила, словно бабочка, все стадии трансформации – сначала рождение всеядной гусеницы, затем окукливание, когда накопленная информация подвергалась внутренней обработке в фоновом режиме, и, наконец, появление законченного в своем совершенстве имаго, мысли, окрыленной порочным гением и толкающей на реальные действия.
После сбора информации об уране пришла очередь вплотную заняться изучением политического устройства Эссекибо, расстановки сил с акцентом на поиск теневых фигур, которые имели реальную власть и желание ее расширить. Спрашивается, зачем? Варвара сразу дала четкий и безапелляционный ответ на этот вопрос – ей нужен этот уран, вернее, та власть и возможности, которые он мог дать будущему владельцу разработки. Препятствием были ни много ни мало президент страны, а также ее бывшие соотечественники и будущие концессионеры – русские. Чтобы устранить русских, нужно всего-то покончить с президентом. Варвара сама ужаснулась степени своего аппетита и порочности. Что с ней произошло? Раньше она довольствовалось какой-нибудь авантюркой класса «лайт», где можно сорвать сотню-другую тысяч долларов и при этом почти не рисковать собственной шкурой. Потом ей попался под руку Альберто Фонсека, которого она ловко окрутила, даже не дав опомниться. Это вообще была блестящая комбинация, давшая ей немолодого и очень занятого мужа, который стоил даже по самым заниженным прикидкам более десяти миллионов. Казалось бы, живи и радуйся! Альберто ей был совсем не противен, да и его сексуальный голод с каждым годом становился все умереннее. Кроме того, он щедр и боготворил ее, за что она была ему по-женски благодарна.