Z значит Захария
Шрифт:
К полудню я вспахала половину участка. Во второй половине дня расправилась с остальным. Боронить и сеять решила завтра. Но, как выяснилось, планы пришлось изменить.
В ту ночь температура у мистера Лумиса взвилась до ста четырёх градусов [10] .
Глава 10
3 июня (продолжение)
После трёх дней, полных забот, у меня наконец появилось время написать обо всём, что произошло.
10
40o С.
Я не осмеливаюсь покидать дом дольше, чем на несколько минут. Сегодня утром, однако, рискнула. Сбегала к амбару, подоила корову, и хотя торопилась изо всех сил, отсутствовала около пятнадцати минут. Когда я вернулась в дом, мистер Лумис сидел на постели, посиневший и дрожащий от холода; одеяло и простыня сползли на пол. Он звал меня и испугался, когда я не пришла. Он боится оставаться один. Я поправила постель, заставила его лечь и закутала ещё в несколько одеял. В чайнике у меня была горячая вода, я налила её в грелку и засунула под одеяла. Боюсь, у него воспаление лёгких.
Всё началось вчера за ужином. Мистер Лумис сам догадался, что происходит; я ни о чём не подозревала. Мы сели за стол, мой гость проглотил пару кусочков и вдруг сказал странным голосом:
— Не буду есть. Я не голоден.
Я испугалась, что ему не понравилась моя готовка. На ужин у нас была варёная курица в подливке, пышки и горошек.
Поэтому я сказала:
— Может, подать что-то другое? Суп будете?
Но мистер Лумис повторил тем же тоном:
— Нет, — и отодвинул свой стул от стола. Я заметила, что и глаза у него какие-то не такие — странные и растерянные. Он пересел в кресло у камина.
— Огонь почти угас, — произнёс он.
— На улице потеплело, — пояснила я, — вот я и дала ему угаснуть.
Он сказал:
— Мне холодно.
Потом поднялся и ушёл в свою комнату. Я осталась у стола и продолжала есть (уж очень сильно проголодалась, я же пахала целый день и много всяких других дел переделала). Безусловно, я должна была догадаться, что с ним что-то не в порядке, но не догадалась, а через несколько минут он позвал:
— Энн Бёрден!
Впервые за всё время он назвал меня по имени, причём вместе с фамилией. Я пошла к нему. Он сидел и смотрел на градусник, потом протянул его мне.
— Началось, — проговорил он.
Бедный мистер Лумис! Его плечи поникли, он выглядел ужасно больным и изнурённым. Я поняла, что несмотря на кажущееся спокойствие он перепугался не на шутку. Похоже, всё это время он надеялся на чудо.
— Всё будет хорошо, — сказала я. — Сто четыре градуса — это ещё не так страшно. Но вы должны лежать в постели и не высовываться из-под одеяла. Неудивительно, что у вас озноб.
Случилась странная вещь. Хотя мы оба ожидали неизбежного повышения температуры и я боялась этого момента даже ещё больше, чем сам больной (а может, он просто очень хорошо делал вид, что ему не так страшно), теперь, когда это произошло, мистера Лумиса явственно обуял ужас, а вот моё волнение куда-то улетучилось; я чувствовала себя гораздо спокойнее — почти так, как если бы из нас двоих я была старшим по возрасту. Как будто чем слабее становился он, тем сильнее становилась я. Может быть, именно поэтому доктора и сёстры выживают даже в самых страшных эпидемиях?
Доктора и сёстры! Им-то, по крайней мере, было известно, что делать. Мои же медицинские познания ограничивались полугодовым курсом в старшей школе под названием «Здоровье и гигиена». Как же мне теперь хотелось, чтобы нас учили основательнее! Однако я заставила себя не паниковать и действовать систематично. Мистер Лумис говорил, что лихорадка продлится по меньшей мере неделю, а может, и две. Я не знаю, насколько он за это время ослабеет. Но в настоящий момент он пока ещё может немного двигаться, и этим необходимо воспользоваться.
Первым делом надо его согреть. Я раздула огонь и подбросила дров. Потом отправилась наверх в спальню родителей и достала из отцовского комода фланелевую пижаму, мягкую и тёплую; отец надевал её только холодными зимними ночами. В ящике лежали две запасные пары, в магазине мистера Клейна, я уверена, найдётся ещё. Та пижама, что взяла я, была в красную и белую клетку.
Я отнесла её больному и положила на его постель.
— Наденьте, пожалуйста, — сказала я. — Это тёплая пижама. И я растопила камин. Сейчас вскипячу молоко, а когда остынет, вам надо бы его выпить.
— Ты прямо как медсестра, — улыбнулся он. Похоже, сейчас он боялся меньше, а может, просто лучше владел собой.
— Если бы, — вздохнула я. — Я мало что умею.
— Бедная Энн Бёрден, — отозвался он. — Наверно, скоро ты пожалеешь, что я вообще заявился сюда.
Я ни за что не решилась бы рассказать ему о своих истинных желаниях. Разве могла я поведать ему о цветущей яблоне, о мыслях, что возникли в моей голове тем утром, когда я собирала зелень на салат и цветы? О том, что я ощущала, когда вспахивала маленькое поле? Всё это казалось теперь таким далёким, таким неуместным; при воспоминании об этом меня охватывала печаль. Поэтому я заговорила о другом — о том, что терзало меня всё это время.
— Знаете, о чём я жалею...
— О чём?
— О том, что не предупредила вас, когда вы... купались в речке.
— А ты могла предупредить?.. Где ты была?!
— На склоне холма. — По какой-то мне самой не совсем ясной причине я по-прежнему не хотела упоминать о пещере. — Не знаю, правда, получилось бы у меня или нет. Но я могла хотя бы попытаться.
— Но ты же не знала, что вода радиоактивна?
— Нет. Но я знала, что с нею что-то не так.
— Я тоже должен был это понять. Ведь у меня было два счётчика Гейгера, но я даже не удосужился проверить. Так что сам виноват.
И всё равно я корила себя, и до сих пор корю.
Это происходило вчера вечером. Он надел пижаму; а после того, как молоко вскипело и остыло, выпил кружку; её я, кстати, тоже прокипятила. Я теперь буду кипятить всё, что имеет какое-либо отношение к еде, или прокаливать в духовке [11] .
Мой гость пошёл даже на то, чтобы принять пару таблеток аспирина. А потом уснул. Я убрала лампу подальше от постели и закрутила фитиль, так чтобы он еле горел. Не хотелось тушить свет совсем, но также нельзя было допустить, чтобы больной ненароком перевернул лампу.
11
Небольшой анахронизм. У Энн не было духовки, плита с духовкой стояла пока еще в амбаре. Но, может, она уже рассчитывала перетащить ее в дом и здесь говорит о будущем времени.