Z значит Захария
Шрифт:
Потом я посидела у его кровати, посчитала частоту дыхания, хоть это и было нелегко. Я сделала это три раза, и выяснилось, что с пятидесяти частота упала до тридцати. Дыхание также стало чуть более глубоким.
Не знаю, хороший это знак или нет. Скорее всего, хороший.
И ещё я с полчаса поиграла на пианино, надеясь пробиться к моему пациенту, где бы ни обретался его дух.
Глава 13
7 июня
Ему определённо лучше!
Он пока ещё не очнулся, но частота дыхания выровнялась до почти нормальных восемнадцати в минуту, и цвет кожи сменился с синюшного на белый. И общий вид улучшился. Температуру я
Воспользовавшись улучшением его состояния (которое, вполне возможно, только временное), я сменила ему постельное бельё и пижаму. Чтобы убрать грязные простыни и заправить свежие, мне пришлось перекатывать пациента с одного края кровати на другой (этому нас научили на курсе гигиены и здоровья в школе), и я проделала всю процедуру очень осторожно; похоже, ему это не повредило и никак не отразилось на характере дыхания.
Но в общем-то, это был тяжёлый и грязный труд. Придётся затевать большую стирку. Нет, я не рождена для работы няни или медсестры. Одно время я раздумывала об этой профессии; со стороны она выглядит очень благородно — помощь людям и всё такое, к тому же если у тебя соответствующее образование, тебе за это ещё и платят. Но потом я решила всё же стать учительницей; эта профессия тоже помогает людям, только иначе.
Даже после всего случившегося я никак не могу привыкнуть к мысли, что не стану никем, не буду ходить на работу, что вообще никуда не смогу ходить или делать, буду привязана к этому хозяйству и этой долине. Я выбрала профессию учителя английского языка, потому что больше всего на свете люблю читать книги — не только поэзию, вообще любую хорошую литературу. Одновременно с преподаванием я планировала учиться — пойти в университет на английскую филологию и, возможно, самой начать писать. Это довольно легко и не очень обременительно для кармана, если работаешь учителем.
От всех этих планов не осталось и камня на камне: ведь больше нет школ и учить некого. Всё это так, однако я не могу не думать об этом. А ещё у меня была такая задумка: живя дома, сэкономить деньги и потратить всё жалование первого года на книги. У меня их так мало, что я, наверно, перечитала все уже раз по двадцать, а то и больше.
Эти размышления навели меня вот на какую мысль. В публичной библиотеке Огдентауна множество книг, которые я бы с удовольствием забрала бы себе. А ещё в городе есть сувенирный магазин с небольшим книжным отделом. И если уж на то пошло, то во многих больших домах наверняка имеются полки с книгами, которые всё равно теперь никто больше не будет читать. А что если мне позаимствовать кое-что из этих богатств?
Конечно же, я думаю о защитном костюме. Ведь мистер Лумис совершил в нём такое далёкое путешествие, что ему наверняка ничего не стоит съездить в Огдентаун и привезти оттуда немного книг.
Но, может, их опасно привозить сюда, в долину? Тогда, возможно, книги стоит поместить где-нибудь подальше от фермы, на склоне холма, например, накрыть чем-нибудь, что защитило бы их от дождя, и подождать, пока радиоактивность не рассеется? А мы бы проверяли их, как тогда с речкой, счётчиком Гейгера, скажем, раз в неделю. Я не очень хорошо в этом разбираюсь, но мистер Лумис мог бы помочь. Хотя ему, наверно, это всё будет неинтересно. Кажется, он не очень-то любит читать.
Мысли об этом привели меня в приподнятое настроение. Я думала: если возможно сделать книги безопасными для пользования и если мистер Лумис не захочет поехать, я съезжу сама. То есть, съезжу, если он даст мне костюм.
И тут я вспомнила об Эдварде, и сердце у меня ёкнуло.
8 июня
Сегодня утром он открыл глаза, но они были пусты и слепы — глаза новорождённого животного. Он ничего не видел.
Кажется, он попытался заговорить или, во всяком случае, произнести какой-то звук, но вместо этого из его глотки вырвалось хриплое карканье. Я догадалась — он просил воды. Напоила его из ложечки. Он попросил ещё. Я дала ему только полстакана, боясь, как бы его не стошнило, если он выпьет слишком много. Хорошо уже то, что он был в состоянии глотать её, хотя немного воды вылилось из уголков рта и стекло по подбородку.
Я понимала, что он, в общем, ещё не пришёл в себя, но всё же это прогресс, и я воспрянула духом. Немного позже измерила температуру. Мне пришлось сидеть рядом и держать и термометр, и поросший щетиной подбородок больного [14] , но всё получилось. Сто три [15] — гораздо лучше, чем было.
Правда, от мистера Лумиса остались только кожа да кости. Теперь, когда он мог глотать — во всяком случае, жидкую пищу — можно попробовать его подкормить. Я сразу подумала о самой питательной жидкости, которую могла бы приготовить. Суп, конечно. А ещё лучше, решила я, заварной крем из молока, яичных желтков, сахара и щепотки соли. Ожидая, пока закипит молоко, я в который раз пожалела, что у меня нет плиты.
14
Американцы меряют температуру во рту.
15
Прим. 39,4o С.
И решила: ладно, почему бы не попробовать? У меня теперь трактор на ходу.
Разбирая плиту на части, я намеревалась перевезти их одну за другой в дом на дряхлой ручной тачке. Но потом, когда я... когда мызапустили трактор, стало не до плиты, и я о ней не думала. С помощью прицепа я перевезу все части одним махом за несколько минут. Собрать плиту в кухне тоже не займёт много времени. Я уже точно знала, где установлю её.
Поставив крем остывать, я побежала к амбару, подогнала трактор с прицепом к погрузочной платформе и опустила задний борт. Прицеп и платформа почти одной высоты — и вовсе не случайно; отец именно с этой целью построил что-то вроде земляной насыпи, ведущей к амбару.
Топка уже лежала на мазонитовой плите поблизости от дверей — я сделала это в прошлый раз. Теперь, поднатужившись, я перетащила её на прицеп, а потом перенесла туда и остальные части.
Разгрузить всё это у заднего крыльца дома тоже не составило труда. Крыльцо было на шесть дюймов ниже прицепа; так что я опустила задний борт и использовала его как пандус. Перетащить топку через дверной порог — вот где задачка; но тут я вспомнила мамину уловку: намочила порог мыльной водой, и мазонит легко скользнул поверх него.
Собрать плиту оказалось труднее, чем я думала. Некоторые болты никак не хотели пролезать в предназначенные для них отверстия; вдобавок, решётку я сунула первый раз не тем концом вперёд, пришлось всё разбирать и собирать заново. Я трудилась всю вторую половину дня, иногда навещая своего пациента (и каждый раз приходилось тщательно мыть руки).
Когда крем достаточно охладился, я попыталась покормить им больного. Мистер Лумис на этот раз даже глаз не открыл, но крем глотал, хоть и с трудом. Глотание, похоже — врождённый рефлекс, не требующий вмешательства сознания, чему я очень рада. Я скормила ему около двух унций [16] — для первого раза достаточно. Сначала надо удостовериться, что он сможет это усвоить.
16
Прим. 60 г.