За безупречную службу!
Шрифт:
Зато собой Юрий был недоволен. Его вины в том, что все сложилось так, а не иначе, не усмотрела бы, наверное, даже военная прокуратура, но от этого было не легче. Он действительно не мог находиться в нескольких местах одновременно; присутствие в деле пресловутой синей папки и то обстоятельство, что заложников содержали в разных зданиях, превращало стоящую перед ним задачу в погоню уже не за двумя, а за целыми тремя зайцами. Юрий долго ломал голову, но так ничего и не придумал: как ни крути, одного из зайцев приходилось отпустить на волю, предоставив судьбе. А тут выбирать было просто не из чего: если кем-то или чем-то рисковать, так уж, верно, не ядерным паритетом и не женщинами. За паритет с него голову снимут, и правильно сделают. А Горчаков — мужчина
Только бы Харламов не сплоховал. Вот какого дьявола, спрашивается, машина до сих пор торчит в гараже, когда ей полагается уже давным-давно быть за воротами? Ох уж эти гражданские, ничего им доверить нельзя!
И сейчас же, словно в ответ на его мысли, дверца кабины «Урала» со стороны водителя резко, толчком, распахнулась настежь, и высунувшийся из нее человек пальнул в Юрия из пистолета. Пуля по касательной ударилась о бронежилет и отскочила, вспоров ткань и почти наверняка оставив на ребрах приличных размеров синяк. Непроизвольно сложившись пополам от боли, Юрий из этого неудобного положения нырнул в сторону, откатился и залег за стопкой лысых грузовых покрышек — судя по размеру, все от того же «Урала». Послышался еще один выстрел, пуля со смачным шлепком влепилась в резину, и Юрию мимоходом стало интересно: пробила или нет?
Со стороны осмотровой ямы послышалось квохтанье стартера, вслед за которым раздался хриплый рев мощного дизельного движка, похожий на рычание разбуженного зверя. Якушев выглянул из укрытия; из кабины снова выстрелили, заставив его отдернуть голову, но он успел заметить, что за рулем сидит не Харламов и не рейдер, а кто-то в полицейской форме. Еще ему показалось, что мент в кабине не один, но разглядеть, что это там белеет на пассажирском сиденье, Юрий, конечно, не успел.
«Урал» тронулся с места и покатился к воротам. Окно со стороны водителя было открыто, и, когда грузовик проезжал мимо, Якушев увидел, что за рулем сидит подполковник Сарайкин. Напоследок он для острастки еще разок пальнул по стопке покрышек, за которой прятался Юрий. Для этого ему пришлось выставить в окно не только руку, но еще и голову; втягивая ее обратно, он задел краем тульи оконную раму, и форменная фуражка с двуглавым орлом, свалившись с головы, пьяно виляя, откатилась в сторону и улеглась на грязный бетон кверху донышком — хоть ты подаяние в нее бросай. «А подполковник-то наш, оказывается, настоящий ковбой! — с удивлением подумал Якушев. — Откуда, интересно знать, он тут взялся, да еще и при полном параде?»
Пропустив чадящий выхлопной трубой грузовик мимо себя, он вскочил, забросил за спину автомат, догнал выезжающую из ворот машину и, уцепившись за задний борт, запрыгнул в кузов. Пронзительный визг, которым был встречен этот маневр, убедил его, что с женщинами все в порядке.
— Спокойно, Маша, я Дубровский, — блеснул познаниями из школьного курса русской литературы Юрий и сдернул с головы осточертевшую маску. — Мы ведь знакомы. Похороны Камышева помните?
Ответить в том смысле, что присутствие на чьих бы то ни было похоронах не может служить помехой участию в рейдерском захвате, если только эти два события не происходят одновременно, ему не успели: снаружи раскатисто протрещала автоматная очередь, пули забарабанили по борту, высекая из железа искры и оставляя в нем округлые вмятины, которые с внутренней стороны смотрелись как выпуклости, и Юрий, потянув из-за спины автомат, срезал одного из бегущих наперерез грузовику рейдеров. При этом он надеялся, что такой поступок послужит ему рекомендацией, и его не отблагодарят за труды, огрев сзади по черепу какой-нибудь тяжелой железякой.
Опрокинув одиночным выстрелом еще одного рейдера, он посмотрел вперед. Двигатель натужно ревел на высоких оборотах,
Кульминация не заставила себя долго ждать: раздался оглушительный, гулкий, как в гигантский бубен, удар, машина тяжело содрогнулась, резко замедлив ход. Впереди загрохотало, залязгало, задребезжало рушащееся на асфальт железо, двигатель дико взревел, исторгнув из выхлопной трубы целую тучу дыма, и мощная машина снова начала набирать ход, подпрыгивая на неровностях и с тяжелым скрежетом сминая огромными колесами остатки ворот. Юрий выпрямился, подобрал автомат и выпустил все, что еще оставалось в рожке, по мельтешащим в проеме рухнувших ворот черным фигурам.
У Сарайкина, к счастью, хватило ума не остановить грузовик сразу же за воротами, где тот превратился бы в отличную мишень. С грохотом оттолкнув массивным стальным бампером торчащую на дороге расстрелянную полицейскую «Ладу», «Урал» газанул, выплюнув из торчащей позади кабины выхлопной трубы новое облако черного дыма, и, распугивая ментов в зеленых армейских бронежилетах, повернул за угол. По нему пару раз выстрелили, но потом кто-то из полицейских узнал в водителе своего горячо любимого шефа, и счастливо ушедший с линии огня грузовик, постепенно замедляя ход, покатился по заставленной полицейскими машинами узкой пыльной улочке.
Все это было очень мило, но вот останавливаться, по разумению Якушева, пока было рановато. Воспользовавшись передышкой, он снял бронежилет, расстегнул до пояса и стянул с плеч верх опостылевшего хуже горькой редьки черного комбинезона, оставшись в старом десантном тельнике без рукавов. Пробираясь к кабине через груды наваленного как попало ржавого железа, он ненадолго задержался, чтобы убедиться, что с женщинами все в порядке. Женщины не пострадали; подняв на уровень плеч согнутые в локтях руки, Юрий картинно напряг бицепсы, весело подмигнул Марине и полез дальше.
Сидевший за рулем Сарайкин, похоже, еще не наигрался в ковбоя, и, когда Юрий заглянул в кабину через открытое окошко, попытался угостить его пулей. Но позиция у него была неудобная, да и Якушев был готов к такому приему: поймав руку с пистолетом за запястье, он отвел ствол в сторону и сказал:
— Хватит, подполковник. Неужели не настрелялся? Не узнал, что ли? Помнится, утром у себя в кабинете ты был намного любезнее!
Сарайкин попытался вырвать руку и зашипел от боли, когда Юрий чуть сильнее сдавил запястье. Машина опасно вильнула, смяв колесом бурьян на обочине.
— Пусти! — сдавленным голосом потребовал подполковник.
— Пущу, если перестанешь баловаться, — пообещал Якушев. — А не перестанешь, отберу цацку и выброшу в речку. А цацка-то, по всему, табельная! Нырять ведь придется, а тебе это надо? Мало ли, что там, на дне… И вот что, уважаемый, прибавь-ка газку! И на дорогу смотри, будь любезен!
— Бросьте, Анатолий Павлович, — подал голос сидящий на месте пассажира Горчаков. — Я вам еще раз повторяю: это свой.
Юрий отпустил скользкое от пота запястье. Сарайкин немного помедлил, явно борясь с искушением все-таки, несмотря ни на что, спустить курок, а потом с видимой неохотой убрал пистолет с глаз долой и вернул правую ладонь на баранку.