За давностью лет
Шрифт:
О чем это говорит? Прежде всего о том, что именно здесь, на территории будущей Московской области, складывалась основа Русского государства, развивались экономические, политические и культурные связи, определившие его дальнейший рост. Клады красноречиво рассказывают о всех значительных событиях, происходивших на московской земле, — о бойкой торговле вятичей, наших предков, с дальними странами, о страшном времени ордынского владения Русью, о возникновении Московского княжества, создании централизованного Русского государства, опричнине и польско-шведской интервенции, Медном бунте и многом, многом другом. — Александр Григорьевич обвел взглядом притихших членов клуба и улыбнулся: — Наверное, такое вступление вам кажется излишне прозаичным? Ведь с детства в душе
Все дружно рассмеялись, а археолог продолжал:
— Это романтичное представление о кладах прочно присутствует и в нашей фольклористике. Те из вас, кому посчастливилось бывать в археологических экспедициях, конечно, помнят, как при расколках очередного городища обязательно появляется старожил из ближнего села и рассказывает о спрятанной в холме лодке из чистого золота, которая выплывает раз в год, обычно под ночь Ивана Купалы. Слышали, конечно, про лодку?
— Слышали! — подал голос Шапошников.
— Пожалуй, наиболее характерен в этом отношении рассказ такого старожила из глухой деревеньки, записанный еще в девятнадцатом веке ученым-нумизматом Сахаровым. Я вам прочитаю для интереса небольшую выдержку: «...Зарыт тот клад в змеиной пещере в трех котлах: в одном золото, в другом серебро, в третьем каменья самоцветные блестят весенним днем. Заперт клад двенадцатью железными дверями, ключи брошены в океан-море. По стенам пещеры развешаны разбойничьи топоры да бердыши — сами секут, сами рубят. Сторожат клады злые бесы — не пропускают ни конного, ни пешего. Заросла пещера зеленой муравой, полем чистым. Много было охотников взять богатства — много было голов положено за этот клад, а до заветной головы все еще не достигались. Достал один мужик серебряные рубли — и что же вышло? Жил богато, но недолго: рубли обратились в черепки, семья вся извелась, и старик наложил на себя руки...» Конец этого предания традиционен — «не дался клад».
Рассказы о кладах обычно связывали с легендарными разбойниками — Кудеяром, Саргой, Варварой Железный Лоб, а иногда и с реальными историческими личностями, народными героями — Степаном Разиным, Ермаком, Емельяном Пугачевым, которые якобы зарывали клады для бедных и гонимых сильными.
Издавна на Руси было развито кладоискательство, еще тогда, когда и слово «клад» не было известно. До семнадцатого века скрытые ценности назывались «поклажа» или «сокровище». Из поколения в поколение передавались не только устные поверья и легенды, но и особые документы, служившие указателями и руководством при отыскании кладов. Сокровища искали по «записям», составленным в форме завещания на чье-нибудь имя, с детальным перечислением зарытых вещей, с подробным указанием места. Порой такие записи сопровождались планами и чертежами.
Отысканием кладов занимались не только простые крестьяне, но порой и особы самые высокопоставленные. Например, ярой кладоискательницей была сестра Петра Первого, царевна Екатерина Алексеевна. Она хотела подвести «научную» основу под свои поиски, пытаясь определить местонахождение кладов по «планетным тетрадям», не раз в соответствии со своими расчетами посылала приближенных разрывать в полночь могилы на московских кладбищах, иногда и сама принимала непосредственное участие в безуспешных поисках сокровищ. Да и вообще, как показывает многовековая практика, — заключил Александр Григорьевич, — специальные поиски кладов оказываются безуспешными.
— Но ведь находят сейчас золото пиратов в Карибском море! — не согласился кто-то из слушателей.
— Правильно, но ведь это не специально схороненные клады, а потонувшие корабли, место гибели которых, как правило, известно давно и довольно точно! — парировал Александр Григорьевич. — Нет, находки кладов — это дело случая. Одна из самых, пожалуй, курьезных находок была та, о которой докладывал в тысяча восемьсот тридцать третьем году министру внутренних дел московский генерал-губернатор: «Прошлого апреля двенадцатого числа при проезде секретаря Волоколамского земского суда Секавина в городе Волоколамске на дрожках по дороге к собору... пристяжной лошадью выбит был копытом из земли кувшин со старинною разного сорта серебряною монетою».
— Вот уж действительно прямое опровержение поговорки «На дороге не валяется»! — вставил Максим Иванович.
— Да, находят клады в самых разных местах: и на чердаке, и в подвале, и в печке, и в стене, но больше всего находок в земле! — продолжал рассказывать Александр Григорьевич. — И среди «счастливчиков» люди самых разных возрастов и профессий — и школьники, и студенты, и трактористы, и строители. Кстати, есть определенная закономерность в том, что больше всего находят клады именно строители при сносе старых зданий и строительстве новых.
— Александр Григорьевич, вы, наверное, из скромности не назвали людей, которые чаще остальных, даже строителей, находят клады, — снова не выдержал Максим Иванович. — Как вы понимаете, я имею в виду археологов.
— Да, когда я говорил о роли случая в поисках кладов, я, конечно, не имел в виду археологов, — согласился Александр Григорьевич. — Конечно, мы, зная тот или иной богатый культурный слой, можем предположить и находку клада. Так, кстати, и было, когда начиналось строительство гостиницы «Россия». Дело в том, что будущая строительная площадка размещалась в районе Зарядья, места, где издавна, еще при первых московских князьях, селились придворные, богатые купцы, зажиточные ремесленники. Естественно, что мы ожидали здесь много находок, поэтому еще до начала строительства детально, с помощью раскопок, исследовали площадь в две тысячи триста квадратных метров. И конечно, совсем не случайно при устройстве северного пандуса современной гостиницы «Россия» в шестьдесят седьмом году близ церкви Георгия была сделана сенсационная находка: на глубине около семи метров в глиняном кувшине оказался уникальный клад серебряных слитков.
Члены клуба оживленно заговорили, обсуждая сообщение.
— Впрочем, об этом кладе я скажу подробнее попозже, — повысил голос Александр Григорьевич и постучал указкой, призывая к тишине. — Прежде чем перейти к рассказу о конкретных, наиболее интересных кладах, хотел бы привлечь ваше внимание, как будущих историков, еще к одному, очень важному обстоятельству. Для нас, историков, ценность клада определяется отнюдь не стоимостным выражением находок. Иногда клад медных монет для нас значительно интереснее, чем колье с многочисленными бриллиантами.
Снова все зашумели.
— Да, да, как это ни парадоксально, но факт, — вновь повысил голос Александр Г ригорьевич. — Однако при этом непременно должно быть соблюдено одно важнейшее условие — клад должен поступить на стол историка целиком. Одна или несколько, пусть даже самых редких, монет мало что дадут исследователю. А когда перед глазами весь набор монет, можно прийти к очень интересным выводам, открывающим завесу над самыми таинственными страницами прошлого. К сожалению, иногда собиратели коллекций, нумизматы, оказывали дурную услугу историкам, отобрав из клада только несколько редких монет, а остальное отправляя на переплавку или в продажу. Многие бесценные находки погибали, попав в руки людей несведущих или просто стяжателей. — Александр Григорьевич взглянул на карточки, разложенные перед ним, взял одну из них в руки, поднес к глазам: — Вот характерный случай. В тысяча восемьсот шестьдесят первом году крестьянин села Баскач Каширского уезда нашел клад серебряных украшений и монет. Недолго думая, снес находку кабатчику, который перепродал его ювелирам. И только часть наиболее редких монет попала в руки нумизматов. Если бы весь клад сразу оказался у историков, можно было бы точно выяснить, когда и почему был зарыт этот клад, кто являлся его владельцем, может быть, выяснить что-то новое о торговых взаимоотношениях славянских племен с другими государствами.