За границами легенд
Шрифт:
Всё, что случалось в моей жизни, сейчас не имеет для меня уже никакого значения. Не имеют значения ни возраст — моя ещё длящаяся Долгая молодость — ни моё место в объятиях родного Леса. Всё, что было со мной внешнего, всё, что никак не задело мою душу, не имеет никакого значения. Уже никакого значения не имеет почти всё из прошедшего… Осень, которая опустилась на мир, не имеет никакого отношения к лютому морозу зимы внутри меня… Слёзы стекают по щекам, распадаются надвое от соприкосновения со струнами, портят льющиеся звуки, падают на полы моего одеяния, отчего на одежде расцветают тени невнятных цветов… Цветов, рождённых из моих слёз…
Мой прадед был известен множеством вещей. Он был потрясающим музыкантом. Он почти не расставался со своей флейтой. Ну, разве только во сне и в объятиях своей любимой, которой он и посвятил все свои песни. И даже в последние мгновения жизни он держал в руках флейту, сочиняя новую мелодию. Мелодия та была прекрасна, но она оборвалась вместе с его дыханием. Прекрасная мелодия, которая так и не была окончена. Её передала другим слушавшая его жена. В дальнейшем самые смелые и самые умелые наши музыканты пытались придумать продолжение для незаконченной мелодии, дабы почтить своими стараниями моего прадеда, дабы достигнуть хотя бы части того мастерства, каким он обладал. Но всё было не то… Множество возможных окончаний было придумано, сыграно, отточено до совершенства… И всё же, это множество придуманных другими окончаний никак не желало сливаться с этой мелодией. Эта мелодия была, по-видимому, столь же прекрасна и упряма, как и её творец.
Я услышал её очень рано, эту упрямую мелодию. Я вознамерился продолжить её, ведь мне надо было чем-то отличиться! К тому же, я редко слышал что-то прекраснее её… Я очень усердно учился игре на флейте и других музыкальных инструментах. Я много тренировался… Я очень много думал о её продолжении, слишком много…
Первый раз я заметил её в середине весны — видел я её раньше и даже, бывало, немного общался с ней. Девчонка была симпатична — и только. Две длинные пряди, выпавшие из высокой простой причёски с серебряными шпильками, прикрывали её заострённые уши и опускались по её худой, ещё ничем особенным не отмеченной, груди, чуть ниже талии. Белое платье с серебряной цветочной вышивкой — линии были своеобразны, но толстоваты для изящных эльфийских узоров. Босая. Мельком взглянув на неё, я тогда отметил, что она как будто подражает этим грубым людям. Значит, в ней нет ничего особенного. И даже более того, она слишком простовата для дочери эльфийского народа. Словом, в ней не было ничего особенного. И потому, мельком взглянув на неё, я отвернулся. Идея продлить мелодию моего великого прадеда занимала меня больше всего на свете.
Она подошла, ступая неслышно. Невольно взглянув на неё второй раз, заметил, что она идёт, почти не приминая под собой травы. Такая лёгкая походка с изящной примесью нашей магии! Быть может, раскрытие древней магии — её призвание?
— Вы исполняете мелодию правителя Сэла? Ту самую, у которой нет конца? — тихо спросила меня нарушительница моего уединения.
— Как ты поняла? — я как раз исполнял новое место.
Или она слишком долго слушала мою игру, прячась где-то поблизости? О, дыхание первого снега! Как я мог не заметить её присутствия? Надо было усерднее тренироваться в магии обнаружения! Надо было сразу предупредить Лес, что мне не нужны рядом со мной посторонние!
— Просто… Ваша мелодия чем-то похожа на неё.
От её слов у меня от обиды дыхание перехватило, словно она что есть силы ударила меня в живот. Едва смог совладать с собой, выровнять дыхание и невозмутимо — почти невозмутимо — уточнил:
— Просто… похожа?
— Просто похожа, — на её ярких губах расцвела дружелюбная улыбка, — Но гармонии между двумя частями мелодии нет.
Ярость вспыхнула во мне как отблеск молнии, разрывающий ночное небо.
— Нет гармонии? — холодно переспросил я.
— Вы очень стараетесь создать новую часть этого музыкального произведения, равную по красоте прежней, — Тэл слегка склонила голову на бок, смотря на меня своими серыми глазами. — Но мне кажется, что если и складывать окончание той пронзительнейшей из мелодий, то придуманное другим музыкантом окончание должно быть более коротким. Не нужно состязаться со всеми звуками почтенного мастера — это делает мелодию слишком громоздкой. Нужно просто добавить немного, совсем чуть-чуть для ощущения полной завершённости.
— Ты слишком много болтаешь. Лучше покажи мне, — недовольно протягиваю ей мою флейту.
Юная эльфийка почтительно приняла инструмент из моих рук.
Она начала… с начала. С самого начала мелодии, придуманной моим прадедом. И хотя я уже слышал эту мелодию тысячи раз — когда звуки вытекали из-под чужих и из-под моих собственных пальцев — она исполнила её необычайно глубоко и пронзительно. С трепетом я ожидал развязки, когда она подойдёт к тому самому месту, на котором мелодия обрывалась. Вот то место приближается… всё ближе и ближе… Вот, она концовка незавершённой мелодии… Неожиданная пауза, такая долгая и глубокая, такой сильный и пронзительный взор серых глаз… И всего несколько звуков, отчаянных, резких… И всего чуть-чуть светлых-светлых нот…
Это было сделано красиво. Не то, чтобы я был потрясён от великолепия созданного ей, но смог заметить, что, действительно, короткая вставка намного гармоничнее сочетается с мелодией прадеда. Похоже, что ему в действительности не хватило всего чуть-чуть времени, чтобы доиграть. И мелодии вовсе не требовалось тех долгих состязаний в звукосложении, которые живые эльфы устраивали с ушедшим за Грань! И… если совсем уж честно, я всё-таки был поражён, но не игрой, а чувством гармонии, которое вдруг проявилось у этой девочки!
Сама музыканша вдруг стала какой-то другой, более интересной. Хотя она была просто симпатичной — и только. Да и усердия в изучении музыки ей явно не хватало.
Я смотрел на неё, потрясённый. Кажется, я так впервые смотрел на снег… Тот первый ранний снег, который запомнил… Когда я был восхищён и испуган одновременно: это нечто белое чем-то напоминало мелких крылатых насекомых, но… оно было такое изящное… слишком изящное… Я до сих пор помню, как подставил свою ладонь под грациозно кружащееся белое лёгкое чудо, как взволнованно выдохнул… и хрупкая красота обернулась каплей воды… Красота исчезла в одно мгновение!
— Я хотела бы помочь вам в окончании этой мелодии, — дружелюбно сказала Тэл, — Кажется, вы очень переживаете из-за неё. Жаль, я не столь искусна в игре на флейте!
— Так… что же тебе мешает лучше учиться, чтобы самой закончить её?
Эльфийка вдруг как-то вспыхнула и смущённо потупилась.
— Меня не столь занимает музыка, как вас.
— А… что же тебя занимает больше музыки?
— Меня? — задумчивый и медленных взмах густых светлых ресниц. Неожиданно она улыбнулась — и это было ослепительно красиво, как блеск лучей в капельках росы на крохотных белых цветах, растущих под моим окном, — Меня… Пожалуй, меня больше всего занимает солнце, появившееся на небе! — и рассмеявшись, она грациозно перекружилась.