За границами легенд
Шрифт:
— Я благодарна вам за вашу симпатию ко мне, мой король. И низко поклонилась. И улыбнулась, вроде радостно, но её глаза слишком алчно, слишком торжественно сверкнули, — Клянусь, я сделаю всё, чтобы быть лучшей из невест этого леса! И, если вам будет угодно, вы оставите меня или выберете своей женой.
И другая женщина медленно, сияя, пошла ко мне и встала около меня. Не Тэл…
"Оборванная мелодия" 9.3
Я отомстил. Так я отомстил. С тех пор рядом со мной появилась прекрасная статуя. И было трудно сказать, кто кого украшал своей красотой — корона королеву, или королева — её? В музыке и составлении духов моя жена была искусна, но, правда, мастерством особым не блистала. Ещё она увлечённо поддерживала и шлифовала свою красоту, красоту дворца. И только. До всего остального ей не было никакого дела. Разве только, она очень строго следила за вежливостью. Чтобы к ней всегда обращались с должным почтением, меру которого определить могла только она. Она была горда, моя королева, очень горда. Она была красива. И человеческие посланники, и драконьи завидовали мне и разносили слухи о её несказанной красоте. Я был горд, как обладатель сокровища. Как обладатель красивого камня. И только.
А Тэл отомстила мне, лишив меня моего сына. Она отдала заботу о нём в руки своего супруга. Не знаю, понял ли он?..
Но тем, кто погубил Кана, был я. Он сгорел живым из-за меня.
Так моё наказание стало ещё более нестерпимым. Я мог только молчать и делать вид, будто мне всё равно. А Тэл и Ран, повиновавшись моему приказу, перебрались жить вдали от всех. И больше не попадались мне на глаза…
Я посмотрел на деревья и цветы вокруг меня: побоявшись занудного внимания и доставучих государственных дел, сбежал в глушь леса в какой-то человеческой стране. Со вздохом поднял мой инструмент, стёр с него налипшую грязь своим платком — белоснежная тонкая ткань и цветочная вышивка скрылись под уродливыми тёмными пятнами.
Сегодня я играю не просто мелодию. Я хочу вложить крик моей души в льющиеся из струн звуки. У этой мелодии не будет слов: мне не дано облечь мои душевные муки в слова. Я никогда не смогу выговориться обо всём, что меня терзает. Впрочем, мой инструмент выслушает меня. Мои крики, рвущиеся с уст, подхватят эти струны. Этот чужой лес выслушает меня. Ему придётся выслушать меня. Но эту мелодию я не закончу. Я оборву её, не доиграв до конца. Потому что мне страшно играть этот конец — я предчувствую, что он будет ужасным и мне не хочется о нём думать. И закончить мелодию светлой надеждой тоже не могу: мне не на что надеяться.
И если я когда-нибудь при ком-нибудь повторю эту мелодию, то у неё тоже не будет конца. Но, к счастью, у моей жизни конец когда-нибудь будет. Но только… вдруг и там, за Гранью, я не смогу обрести покой? Вдруг там он найдёт меня и посмотрит на меня своими пронзительными серыми глазами? Я не выдержу его взгляд! Я не смогу выдержать ещё один его взгляд!
Однако жизнь была милостива к Тэл: не прошло и девяти месяцев после гибели Кана, как она родила ещё одного ребёнка! Второго сына. Значит, она уже ждала ребёнка, когда их схватили? И она… она хотела уйти за Грань вслед за мужем, зная о том, что у неё будет второй сын?! Или… она тогда ещё не знала? Но, как бы там ни было, Кан своей гибелью спас жизнь своего младшего брата. Мой сын погиб, чтобы сын Рана смог выжить. Моя боль стала ещё сильнее: теперь к удушающей зависти примешалась ещё и жгучая обида на этого проклятого эльфа, которого так любила Тэл!
Радовало меня лишь то, что они жили далеко, почти у самых гор. И я не видел этого мальчишки. Но я слышал о нём. Я не хотел слышать, но, когда мои уши ловили обрывок разговора об этой семье, я с жадностью вслушивался.
Второго сына моей любимой женщины назвали Нэл. Он довольно-таки быстро стал серьёзным, понял, почему они живут отдельно от остальных. Видимо, ему рано рассказали о старшем брате, которого он никогда не увидит. О том, как брат своим безрассудным и отчаянным поступком спас ему жизнь. И Нэл проникнулся этими историями, благодарностью к погибшему Кану.
Он стал расспрашивать, как одевался его брат, что любил. Он стал просить, когда была возможность, кормить его едой, которую любил его брат, одевать, как Кана. Он даже решил стать мастером флейты! И хотя у него никакого таланта не обнаружили, Нэл учился очень усердно. Я слышал слова его деда: тот потрясённо рассказывал кому-то — не зная о моём присутствии — об одном визите в тот дом. Когда он увидел своего восьмилетнего внука. А тот стал ему играть все те мелодии, которые его брат когда-то играл! С особенной серьёзностью мальчик исполнил любимые мелодии Кана. Он даже играл какую-то мелодию из сочинённых Каном. Дед возмущался, что та слишком простая и песня к ней простая и всё это как-то по-человечески звучит, но юный музыкант свою любимую песню предавать не желал. Ту самую, которую Кан исполнил Тэл и её супругу незадолго до того, как их схватили. Ту самую, последнюю мелодию, сыгранную Каном.
Дуб стоит вопреки ветрам
Среди бурь и среди невзгод.
Дуб стоит вопреки ветрам
Не один единственный год.
Не сломался дуб, не засох.
Свет далёких звёзд повидал.
Крепкий дуб ни единый свой вздох
За столетия свои не отдал.
Он тянулся всегда только ввысь.
Будто б в росте свою видел цель.
Иногда на ветвях засыпала гордая рысь.
Иногда под ним пел менестрель.
Под его тяжёлой и плотной листвой
Прятались люди от холодных струй.
Осенью взмывал волчий вой.
И могучий был ветродуй.
Дуб стоит вопреки ветрам.
Всем даёт у себя он приют.
Даже злобным колючим кострам
Не свалить дуб, как искрами ни плюют.
Для чего ты стоишь, одинокий мудрец?
Ведь однажды и ты пропадёшь!
Своей свободы хранишь ты венец,
А потом в никуда уйдёшь!
Дуб ответил лишь несколько слов:
— Чтоб создать своё продолженье.
Это истина древних основ:
Жизнь продолжит опять рожденье!
Дуб стоит вопреки ветрам,
Сберегая маленький ствол дубочка.
Знает старец, что в дали где-то там
Его возродит его взрослая дочка.
В своей последней песне мой сын пел о надежде. Странная, наивная песня о надежде и дубе, который устоял. Я слышал только раз эту песню, когда её напел его дед, но я запомнил её, как и последний взгляд моего первенца на меня…