За границами легенд
Шрифт:
Она на шаг отступила, когда я опять ступил в объятия ветвей, тяжело дышащий. Но не додумалась меня ударить. Не додумалась убежать от меня. А надо бы…
Я рванул её к себе. Снова целуя в губы. Лаская её голову, её плечи…
Она… так и не убежала…
А я… не смог уйти сам…
Лаская это юное свежее тело… целуя её покрасневшие губы и уши… Опускаясь губами и поцелуями от её виска… по скуле… по шее…
И за собой её увлекая… на землю… на бодро шуршащие кленовые листья… Они взметнулись разноцветными брызгами, веером, над нами… падали… разноцветные на нас… помню растерянные глаза… начавшие затуманиваться… и упругое тёплое тело, лежащее на мне, замирающее под моими руками… тело, замирающие от моих ласк… от первых ласк в её жизни…
И ей уже не хотелось уходить… А мне не хотелось остановиться… скользить бы… скользить ладонями по этой нежной светлой коже, такой манящей… да разжигать губами и руками первый огонь внутри неё…
А дождь всё лил и лил, переплетая наши тела и судьбы…
Может быть, если бы не было дождя?.. Той змеи?.. Змеиного жестокого огня, разгоревшегося вдруг внутри меня…
Однако это всё случилось…
Уже потом, когда она лежала возле меня, а покрывало нежных волос цвета пламени лежало на мне и светлело, змеилось по земле, а я задумчиво ласкал эти нежные пряди и её голову… её нежные плечи, с которых как-то незаметно стянул платье… и развязал чужой пояс…
Вначале я был счастлив… Я почему-то был очень счастлив, хотя уже много женщин было до неё у меня… И много зрелых… пылких… много пар рук и губ, которые сами ласкали меня… дивно ласкали… очень приятно… которые сами умели раздеть и разжечь огонь внутри меня…
Но рядом с этой человеческой девочкой было на удивление спокойно. И хорошо… Она всего лишь отзывалась на мои ласки… наивная… глупая… такая милая… которая так воспринимала мою боль, будто то была боль не моя, а её…
Но я вдруг вспомнил Тэл, которую взял против её воли, увлёкшись… или которая хотела бросить мне подачку, один раз, на одну только ночь, думая, что насытившись ею хоть раз, я более не буду беспокоить её и увлекусь другими… Я вспомнил моего сына… первого… главного… сгоревшего живым…
Вздох вырвался из моей груди.
Незнакомка — я так и не додумался, так и не успел даже спросить её имени — взволнованно приподнялась на руках. И я заинтересованно следил, как скатываются рыжие волосы по белоснежным плечам, по юной упругой груди…
Она, взгляд мой заметив заинтересованный, сообразила наконец. Смутилась. Мило смутилась, вся покраснев. Резко села. И попыталась руками прикрыть грудь. Да поздно уже. Я всё уже успел увидеть. И почувствовать под своей рукой.
Довольно улыбнулся. То, что я успел нащупать, мне понравилось. Мне всё очень понравилось в ней. И её милая юная глупость, и её упругое здоровое тело…
— Не смотрите так! — проворчала смущённо.
И я, прикрыв глаза, сел — слышал, что она отшатнулась. Нащупал сброшенное платье и протянул в ту сторону, где было её шумное взволнованное дыханье. И пояс, подаренный её женихом, случайно нащупал, но отдавать ей не стал.
Её жених… ненавижу парня, который заберёт себе эту красоту!
А она — я слышал — торопливо надела на себя платье. Глупая женщина. Зачем прятать то, что так красиво?.. Я ведь уже всё успел увидеть. А она была прекрасна! Белый атлас над костром… и так плавилась в моих руках…
Довольно улыбнулся.
А потом мне стало стыдно.
Я всё ещё сидел с закрытыми глазами, не решаясь смотреть на неё. Странно, я стольких женщин касался. Мне не было стыдно тогда. Но сейчас…
Потерянно голову обхватил.
О, что я наделал! Это было… прекрасно… но… я же сломал жизнь Тэл! И её… А вдруг я сломал и её жизнь? В Белом краю принято девушкам хранить целомудрие до свадьбы… для мужа… Я снова взял чужое… снова взял не своё…
— Я…
Начала и замерла.
А что тут сказать? Разве что прибить меня. Убить. Ударить хотя бы. Я же… я же её совратил!
Но эта глупышка… эта добрая глупышка меня даже не ударила!
Открыл глаза. Столкнулся с её взглядом.
Не было укора. Стыда не было. И грусти.
Она была взволнована. Но не за себя. И сказала… почему-то она сказала именно это:
— Я посажу дерево за вас. Памятное дерево. Мы так их называем. И буду просить мир, чтобы он вас берёг. Буду надеяться, что у вас всё наладится.
И улыбнулась. Светло.
Первая женщина, которой было дело до меня. Единственная женщина, которой было дело до меня настоящего… До того, что творилось в моей душе…
А дождь уже закончился. И за её спиной, невольно скользнув взглядом по выходу из укромного убежища, я заметил просвет, в который было видно чистое-чистое светлое небо. А по обрывку тёмной тучи радуга пролегла… Вдруг появилась радуга…
— Красиво… — сказала девушка задумчиво, посмотрев туда.
Но она была ещё красивее… Эта наивная добрая малышка, за чьей спиной скрывалась радуга!
Может, эта девушка была радугой, которую мир хотел подарить для меня? Но я тогда не понял…
Я тогда просто сказал:
— Ты её красивее.
— Врёте! — впервые во взгляде её прозвучал укор, но, правда, всего только на миг, — Я самая обычная.
— Нет, — качнул головой, — Ты как эта яркая радуга, вдруг протянувшаяся над моею мрачной жизнью.
— Ну… — она смущённо потупилась, — Спасибо, что так красиво про меня сказали. Понимаю, что вы врёте. Но мне всё равно приятно было это услышать.
Глупое дитя!
Сказал глухо:
— Я не вру.
И, помолчав, вдруг добавил:
— Жалко, что в Эльфийском лесу рядом со мною нет никого вроде тебя.
А мне… мне вдруг так захотелось, чтобы это доброе отзывчивое дитя было рядом… девушка, с отзывчивой душой… это гибкое отзывчивое тело…
— У меня жених есть! — смущённо отказалась она.
У неё жених есть. Он ей нужен. А я… чем я хуже?..
Я вдруг обозлился на её жениха.
Рванул её вдруг на себя… Это упругое отзывчивое тело… Она снова не оттолкнула меня…
Злость растаяла в её объятиях… сменяясь на что-то другое… непривычное…
Привкус нежности… мелодия нежности на флейте страсти…