За гранью снов
Шрифт:
Спустя месяцы после проведения расследования, обнаружения его результатов, подтвердилась лишь еще одна догадка Штефана: всё было подстроено специально. Чтобы свергнуть его с княжеского трона, завладеть Багровым Мысом, отобрать власть и навлечь позор на него лично и на весь его род в целом. Отомстить, опорочив его имя.
Ведь известно, что клеймо предателя, если таковое ляжет на имя клана, распространится на весь род до конца его существования, если таковое будет долгим. С предателями обычно поступали категорично, избирая жесточайшую меру наказания, помещая в колонию и уничтожая. История Второй параллели знала подобные случаи, и лишь немногие представители угнетенных когда-то родов существовали по сей день. Многие
Князь Четвертого клана не желал, чтобы клеймо предателя, поджав хвост бежавшего, прикрывающегося именем своих людей, уничижительно легло на его плечи. Для него это стало бы не просто преступлением или предательством, это было бы чревато личному унижению. Род Кэйвано никогда не был столь постыдно осрамлен. Не будет этого и сейчас, не при нем, не с ним. Он – Князь, он – Король, он – верный и преданный подданный своего государства, и он докажет, что измена, как лично для него, так и для всего его рода, будет равносильной самоубийству. Это было личным оскорблением и подлостью вышей пробы, чего не стерпел бы ни один истинный представитель рода Кэйвано. Не стерпел этого и Штефан.
Только что законченный разговор с одним из лучших Ищеек лишний раз подтверждал его истину.
Кто-то решил его уничтожить, добив контрольным выстрелом по тому, что было ему дороже всего.
И Штефан был уверен, что к этому причастен Исаак. Его дорогой дядюшка не упустил бы возможности навредить. Но Штефан и не догадывался раньше, что Хотвар может дойти до подобной низости. А он смог!
Никаких признаков его вмешательства или подозрений, что в этом замешан именно он, найдено, даже личными ищейками Кэйвано, не было, но Штефан был уверен, что Исаак приложил ко всему этому руку. Слишком сильно он ненавидел племянника, отчаянно презирая, жаждал получить трон Кэйвано и Багровый Мыс, чтобы опуститься до подобной низости. Он был единственным, кто до сих пор не смирился с тем, что наследником Бернарда стал именно Штефан. Со дня смерти отца Штефана прошло не одно десятилетие, а Исаак Хотвар не успокоился. И не успокоится никогда. Теперь Князь осознал это совершенно ясно.
И сейчас, поговорив с Ищейкой, сообщившим ему, что найти осведомителей не удалось, что они будто в воду канули, но все ниточки, которые Ищейке удалось найти, вели к дворянству, Штефан понял – он прав. Ему был известен лишь один представитель знатного рода, который желал навлечь на него позор, каторгу в колонии и наказание Совета. Но, к сожалению, доказательств своим домыслам Штефан найти пока не мог.
Поездка в Будапешт и Варшаву, совершенная им в январе, пусть и имела результаты, но не совсем те, на которые он рассчитывал. А еще одна поездка в Варшаву, где, якобы, в последний раз были замечены те, кто разглашал секрет Второй параллели, почти ни к чему не привела.
Дело о разглашении тайны Второй параллели до сих пор не было разгадано до конца.
Помощником в этом деле, как ни странно, выступил Вийар. Штефан откровенно не понимал подобного рвения и весьма подозрительно и даже ревностно относился к его допросам
Но их совместное расследование часто перерастало в личные выяснения отношений, касающиеся далеко не вопроса о том, что их когда-то сделало соперниками. Выяснения эти были более личного характера.
– Не думаешь ли ты, - сдержанно недоумевал Кэйвано, - что за помощь тебе будет предложена награда?
С губ Карима срывался ироничный смешок, брови приподнимались, а смех напоминал хриплый стон.
– Не думаешь ли ты, - усмехаясь, спрашивал он в ответ, - что я уже выбрал себе... награду?
Штефан скалился, начиная ощущать нарастающий внутри гнев.
– Можешь не сомневаться, я думаю, - но Карим в ответ лишь кривился, а Штефан добавлял: - Тебе ее не получить, Вийар, - твердо и жестко.
Кажется, тот продолжал насмехаться, потому что в демонских глазах сверкали веселые огоньки.
– Ты так думаешь? – Штефан готов был взорваться. – А не думаешь ли ты, что она сама захочет прийти ко мне?
– Она не сделает этого по доброй воле, - уверенно заявил Кэйвано, хмурясь. – Она рабыня, не более того, и не имеет права выбора.
– Как знать, - пожал Карим плечами, - может, ты ее продашь? Сделаешь исключение для старого друга?
Штефан едва не зарычал от ярости.
– Кэйвано не продают своих рабов, - выплюнул он. – И тем более, этого не сделаю я.
– И тем более, не с ней?.. – добавил Вийар чуть тише, будто провоцируя Князя. И добиваясь успехов.
Штефан поддался на его уловку; сощурившись и втянув плечи, будто готовясь к прыжку, он кинулся к Кариму, но мужчина успел отскочить в сторону, миролюбиво улыбаясь и откровенно кривляясь.
– Это означает «да»? – усмехнулся он и, увидев, как потемнели глаза Кэйвано, подняв руки, добавил: - Ну, ладно, не хочешь, так не хочешь. Не буду настаивать. Тем более, сейчас не то время, чтобы это обсуждать.
– Никогда не будет подходящего времени, - сквозь зубы рыкнул на него Кэйвано. – Кара не продается!
Вийар скривился, губы его изогнулись, в глазах зажегся бесовской огонек, но сам он промолчал.
– Может, займемся делом, Кэйвано? – предложил он, решительно сменив тему и зная, что предыдущий вопрос всё еще остается открытым для него. Карим Вийар тоже просто так не сдастся. Игра – его стихия, а Штефан Кэйвано слишком интересный соперник, чтобы не попытаться сразиться с ним.
В январе они по наводке Исаака, отчетам Ищеек, нанятых Советом, и усилиями Штефана, вышли на человека по имени Владимир Боцлав. Свидетелей или самих распространителей тайны найти не удалось, но Владимир был лишь первой ниточкой к тому, чтобы выяснить правду. И с него они решили начать.
День для того начинался совершенно паршиво. Владимир, когда они к нему подошли, сидел за столиком одного из ночных баров Будапешта в гордом одиночестве, делая вид, что пьет виски. Он был до безобразия голоден, плотоядно оглядывая взглядом бар в поисках шикарной красотки, но пока не нашел кандидатуру, которая могла бы помочь ему утолить мучившую его жажду плоти. И это раздражало, выуживая на поверхность животные инстинкты, инстинкты хищника, способного пойти на что угодно, чтобы утолить свой голод, - утонуть в блаженном экстазе и… успокоиться.