За лесными шеломами
Шрифт:
От этих мыслей сделалось тревожно, и Ярополк понял, что уже не уснёт. В спальню вползал зыбкий рассвет.
Князь оделся, обул валеные сапоги и подошёл к окну. Слюда была разрисована диковинными цветами и травами, жёлтыми от света угасающего месяца.
Ярополк продышал глазок и поглядел во двор. Внизу вдоль стены детинца расхаживала стража в бараньих тулупах. От стены на снег падала чёрная зубчатая тень. Город лежал безмолвный и опасный, как затаившийся зверь.
«Бежать, — подумал князь, — в Ростов бежать надо. Сижу тут, словно на подрубленном суку. А ну как убьют? Шкура-то не шуба,
По-прежнему не зажигая огня, Ярополк открыл большой ларец с хитрым немецким замком. Ларец был полон каменьев и всякого узорочья — дорогих серёг, колец, запястий, нагрудных крестов и ожерелий из крупного жемчуга.
Князь достал из ящика шёлковую наволоку и горстями пересыпал в неё содержимое ларца, стараясь при этом не звякать металлом.
Теперь можно было отправляться в путь.
«Ежели и придётся уйти за рубеж, то хоть уйду не с пустыми руками», — подумал Ярополк и перекрестился на икону, перед которой горела неугасимая лампада. На миг показалось, что иконный лик смотрит сурово и даже с осуждением.
— Прости, господи, прегрешения мои, — одними губами сказал князь и заторопился к выходу.
Глава 10
Декабря двенадцатого, на Спиридона-солнцеворота, отправилось из Чернигова в Ясскую землю свадебное посольство. Незадолго перед тем двое бояр князя Святослава ездили к Кончаку и заручились ханским словом, что никто из половцев не будет чинить послам никакой обиды.
Обоз со сватами и дарами повели бывалые купцы, не раз ходившие Залозным Путём, который тянулся к низовьям Дона и далее на Кавказ; охрану же возглавил княжич Владимир Святославич.
Дорога в оба конца предстояла неблизкая, и черниговцы ждали невесту князя Всеволода не раньше апреля, а то и к маю. Каково же было их удивление, когда в конце февраля, под самый Новый год [25] , примчал вестник от Владимира Святославича. По словам гонца выходило, что княжна Мария со свитой, должно быть, миновала Киев.
— Скоро вы управились, молодцы, — сказал довольный Святослав Всеволодович.
— Ехали больше по рекам, князь-батюшка, — пояснил гонец, сдирая с усов сосульки. — Ветра нынче в степи крутые, снег-то на льду неглубокий, ну и скачешь себе — только копыта цокают.
25
На Руси того времени новый год начинался с первого марта.
— Княжна-то здорова ли?
— Слава богу. В тёплом возке ехала.
— Ладно, ступай. Ключнику скажешь: велю накормить тебя досыта и напоить допьяна. — Святослав засмеялся и сказал молчавшему до сих пор Всеволоду: — Ну что, жених, нос повесил? Али жалко своей волюшки?
— Не ко времени, думаю, свадьбу мы затеяли, — ответил Всеволод. — Будущее впереди — туман, а жена не рукавица, с руки не сбросишь.
Черниговский князь кивнул:
— Заботы твои понимаю. Но негоже человеку жить одному. Умная жена не обуза, а помощница в доме.
— Да умна ли она? — усмехнулся Всеволод. — И ещё спрошу: дом-то мой
— Умна и начитанна, я через купцов всё разузнал. Дом же твой в Залесской Руси. Как дороги просохнут — пойдёте с Михалком туда. Я же помогу вам ратью, в том даю твёрдое слово.
— Спаси тебя бог, князь, — с поклоном сказал Всеволод.
Оставшись один, он в который раз стал размышлять, зачем Святославу понадобилось это сватовство. Какую выгоду преследует старый князь? Возможно, он решил наладить военный союз с христианскими государствами Кавказа и зажать половцев в клещи?
«А скорее всего, — думал Всеволод, — Святослав боится, да, боится, как бы я не женился на любой русской княжне и не вышел из-под его опеки. Ему не выгодно видеть Владимир сильным. А из этой женитьбы я не извлеку никакой пользы для дела... Что ж, придётся смириться, ведь без помощи Святослава нам не обойтись. Дай только бог, чтобы невеста не оказалась уродиной или дурой...»
Встречать княжну выехал Михаил Юрьевич с боярами и дружиной. Всеволод ночь провёл в полудрёме, а на заре разлился над Черниговом праздничный колокольный благовест.
Из окна своей горницы Всеволод смотрел, как к княжеской домашней церкви в окружении конной свиты подкатил крытый шкурами возок и остановился у паперти. Брат Михаил спрыгнул с коня и, подойдя к возку, откинул меховой полог. Принимая протянутую руку Михаила, на розовый от солнца снег ступила девушка в одежде русской боярышни. Лица её сквозь тёмную воду слюды было не разглядеть. Всеволод заметил только, что княжна высока ростом — почти с Михаила.
В дверях храма показалась величественная фигура епископа Порфирия в сверкающем золотым шитьём облачении. Княжна легко взошла по ступеням паперти и преклонила колени перед святителем. Порфирий благословил её и повёл в храм. За ними повалил народ. Всеволод подосадовал на обычай, запрещавший жениху самому встречать невесту, но делать было нечего. Приходилось ждать, пока его позовут на женскую половину терема. Наконец вошла жена Михаила Феврония и, чинно поклонившись, сказала своим низким певучим голосом:
— Княжна просит тебя пожаловать к ней. — И вдруг засмеялась: — Везучий ты, Митя.
— Почему? — спросил Всеволод, застёгивая на плече коц — короткий плащ, оставлявший свободной правую руку.
— Сам увидишь.
По запутанным лестничным переходам Феврония провела деверя к палате и распахнула дверь. Он вошёл и сразу увидел, что неведомый живописец ничуть не погрешил против истины: княжна и впрямь была на диво хороша собой. Особенно прекрасны были глаза. Тёмные и глубокие, они лучили мягкое ровное тепло, и свет их словно озарял всё лицо.
Всеволод услышал, как несколько раз гулко ударило в груди сердце. Преодолевая внезапную немоту, он сказал по-гречески:
— Поздравляю, государыня, с благополучным прибытием на Русь и молю бога о его постоянной милости к тебе.
— Благодарю, государь, да не оставит он и тебя своей бесконечной добротой, — с поклоном ответила княжна Мария. Помолчав, она неуверенно добавила по-русски: — Будь здрав, кназ и каспадин мой!
Она посмотрела на Всеволода, и ему снова почудилось, будто его лица и волос коснулось что-то тёплое и ласковое, как утренний ветер июня.