За любовь не судят
Шрифт:
— Да нет... Я что... — замялся Самохвал.
— Сказано — присмотри за ним.
— Ладно.
Пентецкий ушел. Самохвал почесал затылок, плюнул с досадой себе под ноги и стал подниматься на крутую насыпь.
— Тяжелая работа у нас, — сказал, подходя к Остапу, который вместе с Сабитом укладывал шпалы. — Лом, лопата, вибратор...
— Думаешь, я к легкой привык?
— Да ты не сердись... Я к тому говорю, что ты техникум закончил, а в комбинате есть работа и поинтересней...
— Как тебя понимать? Избавиться хочешь?..
— Ну что ты! Работай! Я рад, что тебя в мою бригаду направили. Как-никак друзьями были...
— Дружба дружбой, а ты мне вот что скажи: почему шпалы подбиваете мелким щебнем и гранитным отсевом?
— Каким же еще?
— Каким, каким!.. Крупным надо!
— Так Николай Фролович велел...
— А у самого голова для чего? Через мелкий щебень воздух не проходит. Год, два — и шпалам конец! Сгниют... Я этих шпал знаешь сколько уложил!?
Самохвал оглянулся. Ребята прислушивались к их разговору. «Знаток какой нашелся, — подумал со злостью Самохвал. — Не успел появиться — а уже поучает! Пусть попробует! Обожжется!.. На таком щебне мы уже половину пути уложили. Теперь что же — переделывать? Нет, мелкий щебень легче под шпалы подбивать. И так лежать будут, куда они денутся! Сгниют? Ну и что ж?.. А тебя мы еще обломаем! Не будешь умничать!..» На языке вертелись обидные слова, но он сдержался, так как знал характер Остапа и понимал, что тот говорит правду.
— Пока что будем работать так! Не стоять же нам!.. А я выясню у прораба. — И, круто повернувшись, ушел.
Во время перерыва Остап и Сабит прилегли на доски, которые приятно пахли свежей смолой. Небо было чистое, голубое. Только у горизонта плыли белые облачка. Да вдали, над Днепром, носились быстрокрылые чайки.
Сабит пристально вглядывался в небо.
— Ты что, Сабит, там увидел? Или тоскуешь, «чому ты не сокил», как поется в нашей песне?
— Сокол — якши... Сокол — чудесно!.. Но я думаю про другой...
— О чем же?
— О звездах... Ночью их на это же самый небо — миллион, а сейчас нет. Не видно.
— Потому что светит солнце.
— И там есть много планеты. А на них жизнь... Есть там жизнь, Остап, а?
— Безусловно, есть. Иначе невозможно... Другие, далекие планеты. А на них — какие-то неведомые нам существа. И они, наверно, тоже сейчас строят свои заводы, дома, дороги... И гранитные карьеры у них, возможно, есть...
— Может, у них все просто и красиво? — задумчиво произнес Сабит. — Может, они живут не так, как мы? Без забота, без пота, без мозоль?
— Не думаю. Жизнь везде достается с боя. И повсюду, где живут существа с руками, на их руках всегда есть мозоли...
— Ты правда сказал, — согласился Сабит. — Человек начинался с работы, где он ни есть — на Земле, на Марсе или на всякий другой планета...
Он замолчал, углубленный в свои мысли, и только в его карих раскосых глазах вспыхивали сверкающие искорки.
Остап тоже молчал. Он думал о Самохвале, с которым так неожиданно встретился. Вдруг его взгляд остановился на серых холмах, поднимавшихся огромными верблюжьими горбами вокруг карьера.
— Сабит, что это за горы? Неужели столько грунта вынули во время вскрышных работ?
— Ха, чудак! Какой грунт? Грунт гидропомпа смывает. .. Отходы это. За много-много год гранитный отсев набрался.
— Гранитный отсев?! Но это же ценный строительный материал!.. Из него — и бетон, и асфальтовые дороги... Почему его не промывают? Ведь на поверхности прямо лежит...
— Миллионы кубов в решете как моешь? Это не горсть риса.
— Я и не говорю — в решете. Разве специальных машин нет?
— Значит, нет, если не промывают. Для золото — есть, так то золото! А для гранита нет...
«Для гранита, выходит, нет, — стал, размышлять Остап.— А почему? Разве гранит менее нужен, чем золото? Особенно сейчас. Без него — ни шагу ступить! Дома, мосты, дороги, памятники... Гранит — это великолепная основа любого строительства! Здесь гранитный отсев лежит прямо под небом, как обыкновенный песок. Бери и вывози на стройки! Единственная помеха — он сильно загрязнен. Его надо очистить. Но неужели промыть дороже, чем добывать из карьера? ..»
Белошапка забыл и про Самохвала, и про шпалы, которые сейчас нужно будет укладывать. «Почему это люди иногда у себя под ногами добра не замечают, — думал он, — а углубляются за ним на сотни метров в землю?.. »
Директор Днепровского комбината нерудных ископаемых Григоренко сидит за столом в своем кабинете. Перед ним — целая простыня: недельно-суточный график. С одной стороны листа — выполнение плана, а перевернешь — отгрузка.
Григоренко внимательно смотрит ту сторону, где отмечено выполнение плана. Он изучает цифру за цифрой. И всюду отставание. Суточный план дробления, рассчитанный на две смены, не выполнялся и тремя. Что же будет теперь, когда перешли на прежние две смены?.. Сергей Сергеевич задумался.
А в это время по всем цехам и участкам люди говорят только о нем. Обсуждают: что он за человек? Сразу же третью смену отменил. Видно, решительный. С цехами знакомился внимательно, придирчиво. И до всего ему дело. Не торопится, как Комашко... Того люди окрестили «метеором»: прибежит, накричит — и нет его. А кого невзлюбит — берегись! Этот, кажется, совсем не такой...