За милых дам
Шрифт:
Наконец, минут через сорок ей удалось вырваться и углубиться в переулки. Петляя по знакомой с детства паутине, она добралась до цели путешествия — строительного объекта фирмы «Бельфор», о чем и возвещали аршинные буквы на плакате… Близко подъехать ей, однако, не удалось, да она и не стала стараться. Рядом со стройкой стояли машины милиции и реанимобиль «Скорой помощи», толпа зевак и рабочих в оранжевых строительных касках. Изнывая от затаенной тревоги и страха, от очень скверного предчувствия, Марина поспешила к ним присоединиться.
— Что случилось? — отчего-то шепотом спросила она у своей соседки —
— Да свалился кто-то… Инженер, что ли, ихний, — сообщила старушка.
— Как это свалился?!
— Вот так! Ветрище-то, вишь, какой… И на земле-то на ногах еле удерживаешься… а на такой верхотуре?! На баночках этих… Вот и свалился.
— Он жив?
— Какое там жив… С такой-то высоты! Разве что останется от бренности человеческой.
Словно подтверждая ее слова, санитары открыли дверцы реанимобиля и стали вкатывать в него носилки.
Марина попробовала протиснуться вперед, но ее довольно грубо оттолкнули.
— Куда лезешь-то?! Одной тебе, что ли, интересно?!
— Говорят, не сам он свалился… — судачил кто-то рядом в толпе, — столкнули его… Вроде баба какая-то к нему приезжала… Вот она и столкнула.
Но Марина уже не слышала этих слов…
Ветер, бешено рвавший с шеи легкий шифоновый шарф, захлестнул, закрыл ей шифоном глаза. Когда она отвела шарфик от глаз, то в просвете между глухо сомкнутыми спинами зевак увидела на носилках Джона… Его мертвенно-бледное лицо. Расталкивая бесчувственные спины, Марина бросилась к нему…
Все-таки Рита оказалась права, сказав: «Этот твой несчастный менеджер…» Утверждать, что ее любовь сделала его счастливым, было никак нельзя.
— Господи, и зачем я только это сделала? Зачем я согласилась на этот роман? — Марина сидела у камина, обхватив голову руками и раскачиваясь.
— Перестань так убиваться…
— У меня ощущение, что я просто подписала Джону смертный приговор… Зачем, ну зачем Волков это делает?
— Зачем?! — Рита усмехнулась. — Леша — раб гласности, за которую так боролся… Неужели не понятно: ты ведешь компрометирующий его образ жизни. Ты опасна. Само твое существование. Стоит какой-нибудь газетенке протоптать сюда дорожку и… Представь только: «Частная жизнь высокого сановника!» Если не ошибаюсь, формально ты ведь все еще остаешься его законной супругой? Развод вы ведь не оформляли.
— Формально… только формально!
— Вот видишь! «А если мы действительно хотим построить правовое государство…» — Рита очень точно передразнила Волкова, беседующего с ведущим телепрограммы «Результаты».
— Боже, но ведь я ему совершенно не нужна…
— Вот именно, милая… — Рита сделала многозначительную паузу. — Ты ему совершенно не нужна. — Она произнесла это, четко отделяя слова. — Однако он не знает, куда тебя деть… В старину для таких, как ты, ненужных жен существовали монастыри. Расстался — и спрятал. А здесь в Стародубском ты, как на выставке, — на всеобщем обозрении. А ему важно, чтобы тебя не было ни видно, ни слышно.
— Он сказал, что строит мне другой дом и я должна буду туда переехать…
— Вот видишь… готовит недвижимость для пожизненного заключения.
— Но не может же он все время ликвидировать моих любовников.
— Это действительно
— Ты хочешь сказать?..
— Вот именно, милая моя… Зачем строить дом и каждый раз нанимать киллеров для твоих возлюбленных?
Марина невесело рассмеялась:
— Понятно. Достаточно один раз потратиться на хорошие похороны. Мои. Ну что ж… Леша всегда был очень практичным.
Марине хотелось наконец хорошенько обдумать все, что случилось с ней за последнее время. Угроза потерять Джона (очень реальная, осязаемая… Повернись все чуть иначе, и она бы его больше уже никогда не увидела!) привела Марину сначала в отчаяние, потом в ярость.
Можно было бы предположить, что опасность связана с делами и с какой-то тайной жизнью самого Джона… У кого этого сейчас нет: кому-то задолжал, кому-то насолил. Но Джон клялся и божился, что «ничего похожего». Она тоже была уверена, что все его «приключения» начались с того времени, как он познакомился с ней. Лешка?
Какая разница, откуда дует ветер? Главное, что он дует. Не ветер, а какой-то смертоносный ураган… В конце концов, самое главное: чем все это закончится? Терять Джона Марина совершенно не хотела. Даже при одной мысли об этом она испытала настоящий гнев. Кто посмел?!
Она чувствовала себя по-настоящему виноватой… Бедный мальчик… Вкупе с радостями любви она принесла ему смертельную опасность. Опять как при социализме: желаете растворимый кофе, покупайте его в праздничном наборе — вместе с килькой в томатном соусе.
Аня поражалась: Мадам Икс была поистине неутомима. После строительной площадки фирмы «Бельфор» ее путь лежал за пределы города…
На Ярославском машин было несколько меньше, чем обычно, и Аня порадовалась, что серые «Жигули» Старикова не знакомы мадам в «лицо». Тем не менее следовало позаботиться о том, чтобы не примелькаться, не запомниться ей…
Так, прячась по мере сил и возможностей, Анна доехала за ней до Уваровки.
В Уваровке ничего не случилось.
При въезде в поселок Анна вынуждена была приотстать. Не будешь ведь кружить за ней впритык по пустынным заснеженным улицам дачного поселка. Через пятнадцать минут — значит, Рита нигде долго не задерживалась — «семерка» выехала из Уваровки. И тогда, отпустив ее, Светлова решила сама покружить по заснеженным уваровским улочкам.
Дачи были по-зимнему пустынны и необитаемы. Зачем мадам здесь появлялась, оставалось неясным…
Анна, проехавшая по всему поселку, предположила, что, возможно, Риту интересовала дача номер семь — предположила по аналогии: это была единственная дача, привлекшая внимание самой Ани. К дому вела свежая автомобильная, хорошо набитая (постоянно пользуются) колея. И, судя по дыму над трубой, дача явно была обитаема.
На шум ее «Жигулей» на крыльце появился, вернее, выглянул из дверей мужчина… Амбал с характерной бандитской внешностью… «Чисто» провинциальное, привозное, не московское здоровье и непроницаемое, надменное выражение лица, присущее очень сильным и неумным людям. Точно такое же Аня видела на морде снежного высокогорного козла в зоопарке — когда тот, пережевывая свою жвачку, надменно мерил взглядом снующих за сеткой посетителей.