За пеленой надежды
Шрифт:
Сондра, закрыв глаза, прислушивалась к африканской тишине, опустившейся за стенами ее хижины.
Это был странный год, его трудно описать тому, кто подобного не испытал. Двенадцать месяцев без друзей — на дружбу не было времени, никакого чтения ради собственного удовольствия, ни кино, ни телевидения. Сондра не провела ни одного дня за пределами этих бетонных стен, не могла ни спокойно пообщаться с людьми, ни излить своих чувств, ни остановиться на минуту, ни передохнуть. Твой учитель — страх, твои инструменты — паника и пот, ибо ошибки в медицине не прощаются. Либо ты все делаешь правильно с первого
Сондра почувствовала, как постепенно расслабляются ее мышцы, а это означало, что спасительный сон уже близко. Ее мысли отчалили от пристани и поплыли в ночной тишине. Издалека донесся голос Макреди: «Мэллоун, слава Богу, вы обнаружили ошибку. Эта чертова медсестра чуть не подсунула нашему гипертонику средство, повышающее давление!» Сондра улыбнулась во сне. К этому голосу присоединился другой: «Спасибо, доктор, вы спасли мою маленькую девочку!»
Сондра уже не бодрствовала, но и не спала глубоко. Она все еще улыбалась. Да, игра стоила свеч. Все усилия стоили того. Потому что теперь она там, куда решила приехать много лет назад. Она должна находиться здесь и быть готовой оказать помощь. Дипломированному врачу, каковым она была, предстояло так много принести в жертву и так много сделать. Те двенадцать месяцев, полные страданий и жертв, предназначались для этого, для завтрашнего и 363 последующих дней.
Сондра погрузилась в сон, и ей приснилась больница в Финиксе, куда только что привели миссис Минелли с загадочной сыпью. Сондра распорядилась сделать анализы крови, и вдруг туда заявился Дерри Фаррар в рубашке и брюках цвета хаки, подбоченился и, взглянув на всех злыми глазами, спросил: «Как по-вашему где вы находитесь? В больнице Северного Лондона?»
Сондра тихо рассмеялась во сне.
18
— Кровь немного темновата. Как вам кажется, доктор?
Мейсон бросил зажим и вытянул руку. Операционная сестра вложила в нее ножницы.
Мики подняла глаза, чтобы посмотреть на него поверх операционного стола.
— Доктор Мейсон? — спросила она. — Вам не кажется, что с этим надо что-то делать?
— Дайте ей больше кислорода, — рявкнул анестезиолог.
Мики обменялась взглядами с мужчиной, находившимся за ширмой анестезиолога.
— Губку, ради бога! — отрезал Мейсон. — Будьте внимательны!
Мики видела, что спереди на колпаке Мейсона, а также над влажной маской и полными тревоги глазами выступают пятна пота. Мертвенная бледность его лица и дрожавшие руки свидетельствовали о том, что у доктора Мейсона снова похмелье.
— Доктор Мейсон, — сказала Мики тихо и спокойно. — Похоже, у нее падает давление. Нам следует проверить.
— Это моя пациентка, доктор Лонг, — проворчал он. — Не вмешивайтесь. И вытрите кровь, ради бога! Где, черт подери, вас учили обращаться с губкой!
Мики
— Гордон, какое у нее давление?
Голова Мейсона рванулась вверх, его глаза метали громы и молнии.
— Черт возьми, что вы себе позволяете?! Доктор, вы назначены мне в ассистенты. Я бы лучше справился, если бы мне помогал санитар!
— Доктор Мейсон, я думаю, что этот пациент…
Хирург швырнул инструменты и, угрожающе наклонившись к ней, сказал тоном, который вселял страх в его ординаторов:
— Мне не нравится ваше отношение, доктор. И мне не нравится, как вы работаете. Будь моя воля, я бы запретил вам появляться в операционной.
— Черт побери! — закричал анестезиолог. — У нее остановилось сердце!
Шесть пар глаз устремились к монитору и ошеломленно вперились в него, и тут начался страшный шум.
— О боже, — прошептал Мейсон, руками тщетно пытаясь убрать мешавшие простыни.
Мики опередила его, взяла ножницы, прорезала отверстие в бумажной простыне, крепко взяла ее руками и разорвала до шеи пациентки, обнажая грудь с подсоединенными к ней электродами. Она действовала, не думая, ее мозг механически и профессионально следовал установленной процедуре: внешний массаж, вызов дежурной каталки, шприцы с эпинефрином и двууглекислой солью, пластины дефибриллятора… Каждый ее шаг на секунду опережал распоряжения Мейсона. Комнату тут же заполнило множество людей, во всеобщей суматохе слышался голос оператора, объявлявшего, словно робот: «Голубой код, операционная. Голубой код, операционная…»
— О боже, Мики! — воскликнул Грегг, захлопывая за собой дверь. — Черт подери, что с тобой происходит?
Она устало опустила ноги с дивана:
— Грегг, пожалуйста, не кричи. Я одной ногой стою на краю могилы.
Он застыл посреди гостиной, его лицо покраснело до самых корней рыжеватых волос.
— Удивляюсь, как ты еще не умерла! Мейсон жаждет твоей крови!
— Извини, — спокойно ответила она, — этот человек некомпетентен. Я делала то, что должна была делать.
— Должна была делать! Что ты хотела доказать, когда ворвалась в мужскую раздевалку и перед десятком хирургов обвинила Мейсона в грубой халатности?
— Грегг, он обвинил меня в том, что я лезу не в свое дело. Этот человек почти открыто заявил, что в остановке сердца виновата я!
— Это не повод, чтобы врываться в мужскую раздевалку и устраивать скандал!
— Грегг, он некомпетентен!
— Ради бога, Мики, ты не Кристиан Бернард, а ординатор, работающий второй год! Почему ты никак не запомнишь это? Не могу же я все время выручать тебя!
Мики бросила на него сердитый взгляд:
— Грегг, я никогда не просила выручать меня. Я сама могу за себя постоять.
— Конечно, — сказал он, отворачиваясь. — А еще ты неплохо устраиваешь скандалы.
Он снял свою белую больничную куртку и по пути на кухню бросил ее на стереомагнитофон.
Мики слышала, как открылась и захлопнулась дверца холодильника. Она повернулась к балкону и наблюдала, как в небе разгорается сказочный гавайский закат. Какой толк жить в квартире на канале Ала-Вай, если устаешь, как собака, и нет сил наслаждаться его красотами?