За пять минут до

Бахрошин Николай

Бабай сделал вид, что до него наконец-то дошли слова босса. Он шумно поскреб щетину, потупил глазки и шмыгнул носом. Конечно, маленького человека обидеть каждый может. Ему, маленькому человеку, в большой жизни сложно и неуютно.

Бабай, он же – Антон Игоревич Бабайцев, генеральный директор охранного агентства «Нас рать!» (когда-то придумал название в порыве похмельного вдохновения), любил прикидываться этаким простецким парнем, недалеким, как пень, зато своим в доску. Огромный, всегда небритый, он неделями не менял линялые толстовки и старые джинсы, привольные в пузе. Жизнь на три буквы «Б» – бабло, бабы, бутылки. Сказать кому, что в молодости он написал диссертацию по государственному устройству Руси времен Бориса Годунова – эти кто-то немало бы удивились. «Бабай? Да у него в голове полторы извилины, да и те от горла к желудку!».

Многие покупались на его маску. Только не Закраевский. Этот знал и про диссертацию, и про многое другое, чего, казалось бы, никто знать не должен.

Странный он, Север. А сказать честно – страшный!

До встречи с Закраевским Бабай искренне полагал, что его в жизни уже ничто не может испугать. Это его-то, Бабая?! Это теперь-то, когда за плечами путь из рядовых быков рыночного рэкета в пахана с собственной фирмой? Да что ему бояться, когда всем наелся, когда не радуют даже бабло-бабы-бутылки, когда по утрам просыпаешься с вялым, стариковским безразличием к новому дню. Но Закраевского он испугался сразу, интуитивно. Точно так же в горах Средней Азии молодой пограничник Антоша Бабайцев, залетевший «в сапоги» после нехорошего происшествия в аспирантуре историко-архивного института, так же интуитивно боялся змей. Больше всего боялся именно змей, хотя на путях крепнущего наркотрафика солдат поджидали куда более весомые ужасы.

Этот иррациональный, безотчетный, но не оставляющий страх его самого злил. Заставлял ершиться в глубине души и вслух ерничать, подпуская Разноглазому мелкие шпильки, вроде дурашливого рассказа про соседа с топором. Как шпана, показывающая кукиш в спину менту, сам понимал…

Север ковырнул ложечкой творог в хрустальной розетке.

– Хорошо, Антон, – сказал он. – Душераздирающую историю про собачий труп я внимательно выслушал. Если ничего столь же занимательного у тебя нет, давай попробуем перейти к делу. – Он аккуратно положил в рот небольшой кусочек. Прожевал не спеша. Проглотил.

Бабай покорно следил, как питается олигарх.

Пижон! И говорит всегда, словно пишет, и ведет себя, как позирует. Костюм – ни морщинки, узел галстука – ровно по центру, к штиблетам как будто грязь не пристает никогда.

И что в нем такого, кроме денег? Роста среднего, присмотреться – так ниже среднего, при ходьбе кособочит, переваливаясь по-утиному. Волосы – соль с перцем, лицо скуластое, без выражения, да еще в каких-то пакостных пятнах и рябинах. Словно у деревянного идола, которого взялись было шлифовать, да бросили на половине, оставив сучки и зазубрины. Вот разве что глянет своими сверлящими буркалами – словно душу из тебя вынимает…

Обедает он! Тоже понты, обедать диетическим творожком в этом сверхдорогом ресторане наверху небоскреба, где простое яйцо продают по цене Фаберже.

Бабай подумал это и тут же заторопился ответить, словно Север мог прочесть его мысли. Или правда мог? Кто знает… Иногда Север, опережая невысказанное, отвечал так, словно уже услышал вопрос. И в животе всякий раз нехорошо сжималось.

– Так вот, босс, по делу… Значит, Скворцов Николай Николаевич, учитель истории, нигде не замечен, ни в чем не замешан, со всех сторон такой положительный, что поневоле заподозришь в педофилии. Шучу, босс…

Закраевский не отреагировал, и Бабаю пришлось неловко улыбаться в одну… в одно лицо. Ладно, нас, кабанов, помоями не испугаешь, подумал он. Рядом с олигархом все время чувствуешь себя дураком, се ля ви.

– Вот вышел учитель на пенсию раньше срока, оформил инвалидность как сердечник. Первое время все больше дома сидел, книгу писал. Ну и, конечно, крутил со своими шизиками-эзотериками… А два года назад вдруг продал квартиру в Москве и купил дом в Скальске – совсем, похоже, рехнулся от своей эзотерики. Прикинь, шеф, это из Москвы-то ехать в чертову жопу…

Север чуть заметно поморщился. Бабай понял правильно: рассуждения босса не интересуют, повторение известных фактов – тем более. Торопливо продолжил:

– Переехал, значит. Как ты, шеф, еще тогда приказал, в Скальске мы его продолжали держать под наблюдением. Аккуратно, чтоб не почувствовал, ты сам приказал. Ну и переаккуратничали маленько. Рукопись Скворцов куда-то заныкал. А как взялись спрашивать… – Бабай прищелкнул языком и усмехнулся.

– Зря смеешься, – жестко сказал олигарх. – В том, что случилось, Антон, твоя вина.

– Ну, шеф, тут правда… Как-то так получилось… – немедленно начал оправдываться Бабай. – Ну кто ж знал, что у него сердце, в натуре, такое слабое? Пенсионеры эти, они же без конца жалуются, а сами, как лоси, копытят по распродажам… Зуб даю, босс, мы с Лехой Федоровым учителя даже по морде ни разу не приложили, только втолкнули в комнату, не на улице же с ним калякать. А у него – сердце. Взял старый и прямо на глазах дубаря врезал. Как назло, гад!

Он скорчил рожу. Мол, повинную голову и меч не сечет, не со зла, начальник, от избытка старания токма…

Олигарх помолчал, без выражения глядя куда-то в сторону. Бабай шумно сглотнул. Хотелось откашляться, но он не решился, стерпел. Эти паузы, когда Север так молчит – хуже нет.

– Ладно, что сделано, не переделаешь, – сказал наконец Закраевский.

Бабай почувствовал, внутри отлегло немного. Закивал с охотой – верно, не переделаешь, с покойника взятки гладки. Как сказал бог Универсам: «Мертвые скидок не имут!»

– Дом обыскали?

– А то! Не сразу, правда, там местный участковый Шестипальцев поблизости замаячил, пришлось линять огородами. – Бабай хмыкнул, вспомнив, как они с Лехой продирались через крапиву и гнилые заборы. – Потом обыскали два раза, вытряхнули как наволочку. Первый раз ребята старались, второй… ну тут уж я сам шарил, тряхнул стариной. Ничего, в общем, не нашли мы никакой рукописи. Ни следа, шеф! Ни черновиков, ни набросков – ничего. Компьютер его мы тоже не нашли. Хотя был компьютер, это я точно знаю, небольшой такой ноутбук в коричневом чемоданчике.

– Внимание не привлек, надеюсь? Без криминала на этот раз?

– Обижаешь, шеф! Криминал, скажешь тоже… Вот у них водкой в магазине местном торгуют, «Березонька» называется – вот где криминал-то. До сих пор как вспомню – так вздрогну, такая паленка голимая – спаси-сохрани! Я б за такую отраву сразу давал расстрел без права переписки, точно говорю. А ведь пьют, сволочи, и не давятся. Крепок народ наш, ох крепок… – Бабай ухмыльнулся. – Можно вопрос, шеф? А зачем…

– Нельзя! – отрезал Север.