За решеткой

Джеймс Никки

— Черт, — я забыл перезвонить ей.

Я бросил корочку от пиццы в коробку и вытер масляные пальцы салфеткой, затем схватил телефон.

— Привет, мам.

— Ну, хорошо, что в этот раз ты решил ответить. Ибо после этого я позвонила бы шерифу и сообщила, что мой сын пропал. Я думала, ты умер где-нибудь в канаве на обочине дороги между Мичиганом и Техасом. Ты пытаешься наградить свою пожилую мать сердечным приступом?

От звуков ее голоса в моей груди расцвело тепло, и я улыбнулся.

— Нет. Прости. Вчера я добрался

сюда очень поздно и не хотел будить тебя. А потом мне пришлось выйти на работу еще до шести утра. Когда ты звонила, я был на работе.

— А тремя днями ранее? Я не слышала от тебя новостей с тех пор, как ты отъехал от моего дома субботним утром. Хватило бы и смс-ки. Просто дал бы знать, что тебя не похитили и не убили. Ты же знаешь, что я волнуюсь.

— Прости. Все было так хаотично. У меня голова кругом идет.

Она вздохнула, и ее голос смягчился, когда она продолжила.

— Знаю. Хотела бы я, чтобы ты получше все обдумал, прежде чем вскакивать и бежать. Как ты? Как новый дом?

Я окинул взглядом спальню, подметив тусклые бежевые стены, отчаянно нуждавшиеся в покраске, а также толстый слой грязи на окне без штор, отчего стекло казалось мутным.

— Это... не совсем то, на что я надеялся. Дом. Над ним надо поработать, но я этим займусь. Это поможет мне занять себя после работы. Будет на чем сосредоточиться.

— А работа?

В ее голосе звучала настороженность. Ей не нравилось, что я устроился на вакансию в камере смертников, и неважно, что это было на другом конце страны.

— Неплохо. Больше охранных мер, о чем я и так догадался. Больше деталей и процедур при взаимодействии с заключенными, но ничего страшного. Думаю, здесь мне будет хорошо. Парень, который сегодня вводил меня в курс дела, был неплохим.

— Энсон...

— Мама, это безопасно. Я в порядке.

— Ты и про Ай-Макс так говорил, и посмотри, что случилось. Энсон, те мужчины сидели не в камере смертников.

— Это не одно и то же. Честное слово. Этим парням не дается свободы. Их всюду сопровождают в наручниках.

— Потому что они в десять раз опаснее.

— Мама, это моя работа. Мы это обсуждали. То, что случилось в Ай-Максе... Мне не повезло. Этого вообще не должно было случиться. Я выучил урок и двигаюсь дальше. Я не позволю этому помешать мне заниматься тем, что мне нравится.

На другом конце линии раздался тяжелый вздох.

— Я волнуюсь за тебя.

— Знаю, но я большой мальчик, и этим я зарабатываю себе на жизнь. Эти парни меня не пугают. Хоть смертники, хоть нет, я знаю, что делаю.

Перед моим мысленным взором промелькнули темные глаза Бишопа. И то, как они пронзали меня и проникали внутрь. Скорее всего, он пытался внушить страх, и это сработало, но я ни за что не скажу своей матери, что заключенный испугал меня в первый же день.

— Мне ненавистно то, как ты далеко. Я буду скучать по нашим субботним обедам.

— Знаю. Но мы можем придумать

новую традицию. Как насчет субботних утренних разговоров или типа того? Я могу научить тебя пользоваться скайпом. Я буду приезжать как можно чаще, когда устроюсь на новом месте, ладно? Мне нужно было это сделать, мам. Мне надо было уехать.

— Знаю, — ее голос прозвучал слабо.

Мы всю жизнь жили вдвоем. Я никогда не знал своего отца. Он бросил нас задолго до моего рождения и не возвращался.

— Я позвоню тебе на этих выходных, ладно? На неделе я буду занят работой и распаковкой вещей. Я не хочу обещать позвонить и забывать об этом.

— В субботу будет нормально.

— Примерно в десять?

— Идеально.

— Люблю тебя, мам.

— Пожалуйста, будь осторожен.

— Буду.

— Я тоже люблю тебя.

Мы завершили вызов, и я прислонился головой к стене, закрыв глаза. Худшей частью моей кардинальной перемены в жизни было то, что мама осталась далеко. Никакие мольбы не уговорили ее переехать со мной. Мичиган был ее домом, и она хотела остаться там.

Закончив с ужином, я отнес коробку пиццы на кухню и сунул в холодильник. Затем запер дом, проверил все двери и окна. Вернувшись в постель, я полистал книгу, раздумывая, то ли мне хотелось еще почитать, то ли пора выключить свет. Я устал, но голова шла кругом от остаточных впечатлений этого дня.

Мои мысли вернулись к работе, и я гадал, что принесет завтрашний день. Я подумал о Джеффе и его сардонической улыбке, его легких подколах и расслабленной манере поведения. О том, как он дразнился и называл меня белым мальчиком. В его тоне слышался дух товарищества, будто он просто пытался подружиться. Это было таким расслабляющим.

И неправильным.

Он преступник. Большинство смертников сидело там за убийства с отягчающими обстоятельствами. И он тоже.

И Бишоп тоже.

Я не впервые задался вопросом, какое преступление совершил Бишоп. Что-то в нем брало меня за душу, и я не мог отбросить это чувство. Может, если я узнаю о нем побольше, то аура загадочности исчезнет, и это поможет мне успокоиться. Иногда знание — это сила. Даже если это знание показывало тебе злобную правду чьей-то натуры. Если я узнаю секреты Бишопа, то эти взгляды, которые он на меня бросал, обретут смысл. Может, они не будут так преследовать меня.

А может, станет только хуже.

Мой ноутбук был где-то в коробках внизу, так что я схватил телефон и уже печатал запрос в гугле, ища список заключенных в тюрьме Полански, но тут осознал, что делаю.

Мои пальцы замерли над экраном.

Слишком интересоваться судьбой заключенных — плохая идея. Это правило №1. Я это знал. Соблюдать профессиональную дистанцию. Некоторым надзирателям нравилось знать жутковатые истории заключенных, но я никогда не был из их числа. Зачем я делаю это теперь? Тяга узнать больше о Бишопе нервировала.