За решеткой
Шрифт:
— Что происходит?
— Это кто, бл*ть?
— Энсон. Что происходит?
— Энсон? Какого хера... Ты не можешь звонить на эту линию! Что с тобой не так...
— Отвечай на чертов вопрос. Какого черта происходит? Почему он ведет себя так?
— Хотелось бы мне знать, бл*ть. Серьезно, я сейчас не могу говорить. Ты не слышишь, какое тут дерьмо творится? Дай мне взять все под контроль. Позвоню тебе попозже, если смогу. Больше не звони на эту линию, придурок. Хочешь, чтоб тебя уволили?
— Подожди...
Но он уже повесил трубку. Я бросил
Час спустя я влетел на парковку у Полански, радуясь, что мне не выписали штраф за превышение скорости, и что мне удалось сократить время в дороге. Я выудил из бардачка свое удостоверение и побежал к воротам. Я был не в униформе, но в шкафчике лежала запасная. Чтобы присутствовать на этаже, нужно было надеть униформу, так что я сначала побежал в комнату для персонала и переоделся.
К тому моменту, когда я миновал вторые запираемые ворота в секцию Б, в воздухе витала зловещая тишина. В дневное время в 12 корпусе всегда стоял гомон, отдающийся эхом. Тихо никогда не бывало. Мужчины кричали, спорили, гремели чем-то. Подобная тишина в такое время суток встревожила меня. Это означало, что присутствие КНЭР вселило страх в соседние камеры, и мужчины притихли, чтобы не ввязаться в общий беспорядок.
Я трусцой пробежал расстояние до нижнего уровня, добрался до стальной лестницы в конце и поднялся по ней через две ступеньки за раз. Мои ботинки ударяли по ступеням, и топот, эхом отдававшийся от стен, сообщил всем, что кто-то идет.
В коридоре возле камеры Бишопа было четыре надзирателя. Среди них были Хавьер и Маркс, плюс два оставшихся парня из КНЭРа, все еще одетые в экипировку для подавления бунта и держащие в руках шлемы. Услышав мое приближение, группа развернулась.
— Какого черта ты тут делаешь? — спросил Хавьер, нахмурившись.
— Что случилось?
Хавьер отошел от группы и положил ладонь на мою грудь, оттесняя меня назад и в сторону от остальных.
— Какого хера? — прошипел он. — Ты не можешь заявляться сюда, когда ты не на смене. Ты чем думаешь, бл*ть?
Игнорируя его, я сердито смотрел вдаль по коридору, противясь руке, которая удерживала меня на месте.
— Дай мне его увидеть.
— Нет.
— Не говори мне «нет», бл*ть, — прорычал я. — Что они с ним сделали?
— Они нейтрализовали его, потому что он слетел с катушек, бл*ть. Он попытался покончить с собой, и когда команда добралась сюда, от успеха его отделяло уже вот столько, — Хавьер свел два пальца, практически прижав их друг к другу.
— Они били его? Навредили ему? Пустили
— Им пришлось?
— Бл*ть, — прорычал я, оттолкнул Хавьера и хорошенько пнув противоположную стену. Затем еще разок, для гарантии.
— Мы уходим, приятель, — крикнул один из парней из КНЭРа. — Не забудьте подписать те бланки. Мы позаботимся об остальной бумажной работе и убедимся, что его вещи будут отданы на хранение.
— Спасибо, — Хавьер помахал им и подождал, пока они скроются из виду, после чего снова повернулся ко мне лицом.
— Ты не можешь здесь находиться. У тебя будет гора проблем, если кто-то узнает, зачем ты пришел.
— Я не уйду, пока не увижу его. Он не делает такое дерьмо. Должна быть причина.
— Она и была.
Я всмотрелся в лицо Хавьера, дожидаясь, когда он объяснит.
Вздохнув, он потер подбородок и поджал губы, после чего запустил руку в небольшую барсетку на ремне и достал лист бумаги. Тот был сложен, но было видно, что когда-то его скомкали.
Посмотрев на Маркса, Хавьер поколебался, затем толчком прижал бумагу к моей груди.
— Все это произошло сразу после раздачи почты. Вот почему.
Я развернул листок и по возможности расправил мятые участки. Мой взгляд сначала опустился к низу страницы, чтобы узнать, от кого это.
Джален.
Мое сердце подскочило к горлу, и я начал читать сверху.
«Бишоп,
знаю, я последний, с кем ты хочешь общаться, но некому больше передать эти новости. В понедельник, когда я привез бабулю домой после визита к тебе, она пошла в свою комнату, чтобы вздремнуть, как обычно. Долгие поездки в машине и визиты всегда утомляют ее.
Позднее, когда она не встала, я пошел ее проверить. Что-то было не так. Она была бессвязной и несобранной, и она не могла сказать мне, что не так, будто не могла выговорить слова. Я отвез ее в больницу, и там мне сказали, что у нее случился инсульт.
Не знаю, как сказать тебе, но бабуля скончалась утром вторника. Мне жаль. Я не хотел, чтобы ты сидел и ждал ее визита на следующей неделе, а она просто не пришла.
Я позабочусь об ее похоронах и прослежу, чтобы все было сделано надлежащим образом.
Джален».
Моя рука опустилась. Мои пальцы еле удерживали письмо, готовое упасть на пол. Все мое нутро онемело. Внешние звуки приглушились, биение моего же сердца дразнило меня.
— Бл*ть, — прошептал я скорее про себя, нежели Хавьеру. Затем вспышка ярости пробила туман, и я снова с силой пнул ботинком стену, комкая письмо в кулаке и продолжая пинать. — Бл*ть!
— Остынь, — Хавьер положил руку на мое плечо, но я сбросил ее и протаранил мимо него. Мне было плевать, что подумает Маркс. Если ему не нравилось увиденное, он мог уйти.