За решеткой
Шрифт:
Я работал с парнем по имени Сонни, которого ранее встречал несколько раз. Он был самым старшим надзирателем в команде и проработал в отсеке смертников двадцать лет. Я предполагал, что ему было около 55-60 лет. Скоро уже на пенсию. Некогда черные волосы сделались снежно-белыми, а брови напоминали мне Граучо Маркса (прим. американский актёр, комик. У
Когда я прибыл, Бишоп был на досуге, так что я занялся осмотром и проверкой, необходимыми в начале смены. Камеру Джеффери занимал новый заключенный по имени Леон Кайзер. Он был смешанных кровей, худой как палка, и явный психопат, если верить словам Энджело.
Во время пересчета я увидел, почему он пришел к такому заключению. У Леона было холодное безэмоциональное выражение убийцы. Мертвые глаза с бесстрастным пустым взглядом. Зловещая неподвижность и спокойное поведение, создававшее ауру непредсказуемости. И что-то в его худой фигуре и осанке заставляло насторожиться.
Он всегда наблюдал.
Когда я отошел от его окошка, подавляя дрожь, Сонни усмехнулся от выражения на моем лице.
— Точная реакция, друг мой. Две недели назад я работал тут в ночную смену. Видел, как этот парень поймал на стене паука и сожрал. Вот ни капли не вру. Прямо с дергающимися лапками и все такое. А этот тип даже не дрогнул. И ты же знаешь, какие тут большие пауки.
— Меня должно это удивить, но не удивляет.
— У нас тут возвратный трансфер с досуга.
— Камера?
— Двадцать первая.
— Ясно. Работаем.
Я пошел в ту сторону и отпер камеру, чтобы она была готова к возвращению Бишопа. Все это время я надеялся, что мое рвение не было таким же очевидным на лице, как реакция на Леона.
Когда поступило сообщение о том, что команда сопровождения входит в блок, я выпрямился и ждал, глянув вдоль по коридору, когда они показались из-за угла. Мэйсон и Джин вели Бишопа меж собой, направляя за предплечья. Опустив подбородок, он смотрел на свои шаркающие ноги, так что не сразу меня увидел. Оказавшись в считанных метрах от двери, он поднял голову и заметно вздрогнул от моего присутствия.
Они подвели его к камере и прижали к стене, чтобы убрать оковы с лодыжек. Все это время его горячий взгляд не отрывался от меня. Заперев его внутри, они открыли люк и сняли наручники запястий, затем заперли люк обратно и повернулись к Сонни, который стоял ближе.
— У нас еще один из этого ряда возвращается с досуга. Поступило сообщение, что Б16 получил право на более долгий визит в связи с приближающимся судом, к которому они с адвокатом готовятся, — объяснил Мэйсон.
— Хорошо. Дайте знать, когда придете, и мы будем готовы.
Мэйсон с Джином ушли, а Сонни посмотрел
— Ужин вот-вот доставят. Я подожду у дверей и принесу все сюда.
Ужин в блоке смертников проходил абсурдно рано. 15:30 дня. Это весомая причина, по которой большинство заключенных покупало дополнительную еду и перекусы. Приемы пищи не были сытными, и существовали долгие промежутки времени, в течение которых их не кормили. Например, двенадцать часов между ужином и завтраком.
Как только Сонни ушел, я повернулся и наткнулся на знакомый ониксовый взгляд из окошка Б21.
— Я сомневался, вернешься ли ты когда-нибудь в этот ряд.
Я приблизился и заговорил тихо, зная, что все бодрствуют и могут подслушивать.
— Расписание составляется рандомно, и мои частые визиты не остались незамеченными.
— У тебя были проблемы?
— Не, все нормально, — я глянул вдоль ряда камер в обе стороны. — Ты получил мою посылку?
Улыбка Бишопа сделалась шире.
— Получил. Ты меня балуешь, босс.
Если бы я только мог показать Бишопу, что на самом деле значило баловать кого-либо. Несколько подержанных книг едва ли считались за такое.
— Я хочу поговорить с тобой, но не уверен, как все вместить, чтобы не навлечь на себя проблемы. Я говорил с адвокатами, пытаясь найти кого-нибудь, кто готов взяться за дело при условии платы за результат. У тебя хорошие шансы. Ты никак не должен был просидеть здесь пятнадцать лет. Те апелляции, что подавала твой адвокат в прошлом, были дерьмовыми. Неудивительно, что они ни к чему не привели.
Бишоп покачал головой и облизнул губы, его глаза метались по моему лицу. Я знал, что вываливаю на него гору информации, но у меня не было времени деликатно подходить к вопросу. Мне надо было прыгнуть в омут с головой и надеяться, что он не разозлится из-за того, что я лезу куда не просят.
— Ты говорил с адвокатами? С чего бы тебе... я не могу позволить себе...
— Знаю. Пожалуйста, не обижайся. Я не могу сидеть в стороне и ничего не делать. Эта женщина, представляющая тебя в данный момент — кусок дерьма.
— Нэнси. Я знаю. У нее еще 101 дело на рассмотрении. Я меньшая из ее забот. Мои апелляции ни к чему не приводят, и она не видит смысла в том, чтобы тратить время и ресурсы на безнадежный случай.
— Надеюсь, что это твои слова, а не ее, потому что в противном случае мне есть, что ей сказать.
— Успокойся, босс. Это мои мысли.
— Ты недоволен, что я разговариваю с адвокатами.
Он взял долгую паузу на раздумья.
— Нет. Но мне ненавистно думать, что ты тратишь свое время на борьбу, которая ни к чему не приведет. У тебя есть своя жизнь. Не позволяй моей жизни утянуть тебя на дно. Я того не стою.
— Я с этим не согласен.
Лязг тележки с ужином разнесся по коридору. Чтобы прикрыть свою задницу, я хлопнул ладонью по двери камеры Бишопа и крикнул «Время ужина», когда Сонни показался из-за угла с тележкой, на которой стопкой стояли подносы с едой.