За спичками. Воскресший из мертвых
Шрифт:
— Большой у вас дом. Хватает у него размеров. Пожалуй, это самый большой дом во всей нашей волости?
Однако ему никто не ответил. Хозяйка просеивала муку через сито, а Хювяринен щепал лучину. Кукконен продолжал:
— Впрочем, в других волостях мне приходилось видеть дома еще больших размеров.
Снова никто ему не ответил. Хозяйка со вздохом пробормотала почти про себя:
— Нынче темные дни… И утром тьма, и вечером тьма…
Опять помолчали. Потом Кукконен сказал:
— Говорят, Ватанен свой дом перед отъездом
Анна-Кайса вышла из комнаты.
Ребятам под страхом порки запрещалось говорить о Ватанене, однако Хювяринен, боясь, что дети своей болтовней разоблачат все дело, рассердился на них при всем своем добродушии. Схватив лучину, он стал лупцевать ребят и с бранью начал выгонять их из дома.
— А ну, давайте отсюда в баню! Идите, полощитесь там теплой водой.
Перепуганные ребята с ревом выбежали из помещения.
Кукконен спокойно раскуривал свою трубку. Хозяева занимались своим делом. Наконец после долгого молчания, хозяйка спросила Кукконена:
— А где ты слышал эти новости о Ватанене?
— Мне сам Юсси об этом рассказал, когда я повстречался с ним на дороге. Он сказал мне, что в Липери земля плохая, а налоги большие, — ответил Кукконен.
— Охо-хо! — тяжко вздохнула хозяйка и снова углубилась в свои размышления.
Спустя некоторое время Хювяринен осторожно спросил:
— А где ты встретил Ватанена?
— Я встретил его на пути в Йоки.
— Ах, вот где!
— Да…
Хозяйка пересыпала муку в короб. Хювяринен связывал лучину в пучки. Все трое молчали.
— И больше ничего тебе не сказал… Ватанен?
— Нет…
— Значит, ничего?
— Ничего.
Хювяринен отложил в сторону лучины и стал курить. Кукконен пробурчал:
— Ведь Ватанен уже пожилой мужчина.
Хозяева и на это ничего не ответили. Хозяйка уже пересыпала всю муку в короб, но стол еще не был вытерт начисто от мучной пыли. Хозяйка со вздохом сказала:
— Ну куда же мои щенята подевали заячью лапку, ведь нечем стол вытереть!
Кукконен закурил прощальную трубку и спросил:
— А что, у вас, Хювяринен, нет продажных овчин?
Он долго ждал ответа. Наконец хозяйка ответила за своего мужа:
— Вряд ли у него есть… В прошлую зиму он продал все одному скорняку.
— А шкуру черного барана он тоже продал?
— Продал.
Кукконен собрался уходить. Но, уходя, он надолго задержался, у дверей, так как стал рассматривать большую кочергу. Удивляясь ее массивности, Кукконен сказал:
— Хватает железа в этой кочерге!
Он пососал свою трубку и, уходя, сделал заключительный вывод:
— Такой огромной кочерги я в жизни своей не видел.
Незадолго до всех этих событий три господина из города Йоки отправились на охоту. Они сели на парусную лодку и благополучно оттолкнулись от берега. Но так как они перед тем изрядно выпили, то путешествие их закончилось печально. Их лодка натолкнулась на камень и перевернулась, потому что подвыпившие охотники неосторожно накренили ее на один бок.
Это происшествие случилось недалеко от дома Копонена.
Охотники погрузились в воду, но так как в том месте было неглубоко и до дна можно было достать ногами, то они и не потонули. Однако подняли ужасный крик и шум.
Невообразимые вопли их так оглушили и напугали зятя Копонена, что это незначительное происшествие показалось ему по крайней мере кораблекрушением во время морского сражения.
Зять Копонена почему-то был уверен, что при аварии погибло несколько человек. И эта вера его с каждым днем все больше укреплялась. И когда он поехал в Липери к массажистке Лийсе Киннунен, то он там и рассказал людям об этом ужасном кораблекрушении.
В Липери этот рассказ, как, впрочем, и все рассказы на свете, оброс со всех сторон подробностями, ибо каждый липерский житель считал своим долгом добавить что-нибудь от себя, к тому, что он услышал от другого.
Киннунен, жена которого массировала зятя Копонена, случайно встретился с Вилле Хуттуненом и сказал ему:
— Ну и грязи же нынче на дорогах!
— Да, этого Божьего добра везде достаточно, — ответил Вилле. — В проулке, где живет Хювяринен, любая лошадь может завязнуть в грязи по самые уши… Ну, а что слышно новенького?
— А что можно услышать в Липери? Разве что визг свиней и бабьи крики. А вот, например, в Йоки было-таки происшествие иного сорта. Там один корабль пошел на дно морское, и при этом до черта затонуло людей… Да ты, кажется, в это время был в Йоки? — спросил Киннунен.
Вилле был удивлен. Ему не хотелось признаться, что об этом он ничего не знает. Это было бы для него конфузно. И, чтоб разнюхать об этом деле, он не без хитрости сказал:
— Кто настороже, тот всегда бывает на месте. Да, там порядочная была сумятица.
Киннунен задумчиво сказал:
— Конечно, может быть, всего-навсего в Йоки затонула дровяная баржа. Такие бывают паровые баржи…
Вилле воскликнул презрительно:
— Нет, в Йоки не станут люди срамить себя — пускать на дно какие-то там баржи. Это, ясно, был пароход, и такой, на котором было бы не стыдно господам тонуть.
— Ах, так, значит, это действительно был пароход? А какое же именно это было судно? — спросил Киннунен.
— Это был наилучший пароход из всех пароходов Йоки… Это был огромный морской корабль, на котором могли бы уместиться все жители Липери.
— Так, значит, он и пошел ко дну?
— И так пошел ко дну, что в воздухе только корма мелькнула! — детально объяснил Вилле.
— И что же, он затонул так, что даже мачт не видно? — с любопытством спросил Киннунен.
— Какие там к черту мачты, если глубина такая, что можно целый моток троса раскрутить, и то до дна не достанешь! — ликовал Хуттунен.