За тихой и темной рекой
Шрифт:
Киселёв повёл плечами:
— Откуда ж мне знать. Может, сняли, перед тем как сюда спустить.
— Странно… Что сказал доктор?
— В лёгких обнаружена вода. Утоп. Осмотрите голову. На затылке виден след от удара чем-то тяжёлым. Видимо, перед тем, как утопить, посредством сего предмета привели учителя в беспамятство, а после перетянули тело к Бурхановке.
— Где, говорите, выловили труп?
— Под мостиком, что вблизи перекрёстка Иркутской и Семинарской.
— Зацепился за что-то? Или? Течение-то большое в Бурхановке?
— Да какое там течение. Нет, мелкие предметы, конечно, может унести в Зею. Но чтобы безжизненное тело, — исключено.
Олег Владимирович ещё раз посмотрел на покойника:
— Вот что, Владимир Сергеевич, пусть ваши люди приготовят мне список тех, кто проживает в районе этого мостика. Кварталом вперёд-назад. А то и двумя.
— Это между Ремесленной и Кузнечной? Сделаем.
— Смотрите. — Белый ещё раз перевернул труп и указал на затылок. — Крови, как видите, нет. Удар, конечно, произведён сильный, но не настолько, чтобы надолго отправить в бессознательное состояние человека. Сухорукова успели донести до речки в беспамятстве. А сие можно было проделать, ежели убийца проживает недалеко от Бурха-новки.
— Они могли туда приехать для разговора.
— Исключено, — Белый достал платок и принялся тщательно вытирать руки. — Учитель совершил противозаконное деяние, а потому был настороже. Он бы в столь глухое место для разговора не поехал. К тому же он ни домой, к любимой жене, ни на службу и носа не показал. И где господин Сухоруков пробыл целый день? Не на берегу же Бурханов-ки сидел в компании с будущим убийцей? Нет, Владимир Сергеевич, покойный последние часы жизни провёл в доме убийцы. Пил водку, вспоминал, как стрелял в девушку. Нервишки, естественно, играли. Наверняка в пьяном расстройстве, плакал. Грозился во всём сознаться властям. И не знал, бедолага, что, как только он взял в руку револьвер, судьба его уже была решена… А что это за труп, в белом шелке?
Киселёв обернулся.
— То Кузьма Бубнов.
— Да что вы говорите? Разрешите взглянуть? В последние дни я столько о нём слышал, а вот встретиться так и не довелось.
«Это на что он намекает? — насторожился Киселёв. — Не иначе этот пройдоха что-то накопал».
Белый сам откинул шёлковую дорогую материю с лица и груди покойного. Бубнов оказался моложавым мужчиной с чёрной прямой бородой, широким, без морщин, лбом. На теле покойного до сих пор был окровавленный сюртук, под которым белела манишка. Киселёв развернул полы костюма и указал на кровавое пятно:
— Два удара — вот и вот. А ножичек довольно своеобразный — лезвие узкое, тонкое. И на удивление длинное.
— Стилет?
— Похоже на то. Убийцу Бубнов хорошо знал, иначе в столь позднюю пору, в своем доме, да так близко к себе бы не подпустил. Мне так кажется, когда они встретились в коридоре, меж ними произошёл спор, после которого хозяин указал гостю на дверь. Открылся — и в этот момент получил удар стилетом. Слуги утверждают, что криков, даже громких голосов не слышали. Ограбления не было. Убийца схватил то, что под руку попало, но не с трупа.
— Брезгливый убийца? Нечто новенькое. Сделать «жмурика» и не обчистить его?
— Но это ещё не всё. Я имел беседу с уголовниками-поселенцами. Они утверждают — никто Бубнова из их братии не трогал.
— Врут?
— Нет, Олег Владимирович. Если блатные сказали, что не трогали, значит, так оно и есть. Им врать не с руки. Особенно сейчас.
— Хорошо. Убили не с целью ограбления Что тогда? Ревность? Конкуренты?
Киселёв поморщился: снова намёк?
— Ищем. Допрашиваем. Пытаемся узнать, кто мог находиться в доме в день убийства… Либо действительно ничего не знают, либо покрывают убийцу… Холодно здесь. Давайте возвращаться в мир живых.
— Эка завернули. В мир живых… Прямо, из египетской мифологии.
— Вот сейчас керосин закончится, у нас будет не мифология, а тьма египетская. Идёмте…
Наверху их ждали.
— Кнутов? — Владимир Сергеевич погасил лампу и вернул её доктору. — Что опять?
Белый тоже отметил встревоженный вид сыщика.
— Господа, пройдёмте на улицу, — Анисим Ильич кинулся к выходу. Полицмейстер и Белый устремились вслед. — Господин полковник, — уже на улице тихо повторил Кнутов. — На той стороне Зеи вырезали поселение в устье реки. Оттуда только что прибыл один из казаков, кого ночью к ним отправили. Смог оторваться от погони и на лодке переправиться к нам. Раненый.
— Что рассказывает?
— Убивают. Грабят. Захватили переправу. Всё.
Белый посмотрел на полицмейстера:
— Вот и началось.
— И что мне прикажете делать? — вспылил Киселёв. — Я предупреждал. Доказывал! А теперь— ни здесь ни там! — Владимир Сергеевич с силой пнул лежащий под ногами камешек. — Город без патрулирования оставил…
— Я не это имел в виду, Владимир Сергеевич, а то, что следует усилить охрану на переправе. Вашими людьми и кадровым офицером, хотя бы одним, но с боевым опытом. — Белый резко обернулся. — Командируйте Индурова.
— Это безголового? Вы что, смеётесь? Да и не имею я права командовать армейскими чинами!
— Поговорите с Арефьевым.
— Вы что, — Киселёв заложил руки за спину, — полагаете, они к нам пойдут?
— Может статься, Владимир Сергеевич.
— А пароходы?
— Эффективно. Но недостаточно.
Киселёв нервно провёл руками по отворотам сюртука:
— Алексей Дмитриевич знают?
— О чём?
— Про… господина Индурова?
— Не все, — честно признался Олег Владимирович.
— Вот когда вы, сударь, все согласуете с генерал-губернатором, тогда и… Тем более, есть полковник Арефьев, может быть, он вас поддержит. А меня, будьте любезны, увольте.
— Хорошо, — уступил Белый. — Но в любом случае пост на переправе следует усилить. И направить нужно Индурова, который знаком с караульной службой.
— Кнутов, а ну-ка, пройдись вперёд, — Киселёв остановился против Белого и, дождавшись, когда Анисим Ильич отошёл на приличное расстояние, прошептал: — Олег Владимирович, даже в столице сплетни и слухи имеют свойство распространяться с неимоверной быстротой. А у нас и тем паче — моментально. И о ваших контрах с господином Индуровым все наслышаны. И ежели там, на переправе, Индуров примет смерть, то уж будьте-нате — в городе сочтут виновным вас, а не того китайца, который в него угодит.