За три мгновения до свободы. Том 2
Шрифт:
Осадки, к слову, тоже исчислялись Водным департаментом. Департамент вел точный подсчет выпавших осадков и взимал с землевладельцев плату за «дождевое орошение посевов». Зависел ее размер от площади участка и количества прошедших дождей. По замыслу главы Водного департамента это должно было стимулировать фермеров к установке специальных емкостей для сбора и хранения дождевой воды, которую можно было использовать в период засухи.
Досталось и тем, кто использовал водные источники в своей повседневной работе, даже если при этом не было ее фактического потребления. Владельцы водяных мельниц, шхун, паромов, лодок и судов и даже простые рыбаки вынуждены были платить за «использование водных ресурсов для осуществления профессиональной деятельности».
Следует ли говорить о том, что столетиями украшавшие площади Горсемхолла фонтаны вообще оказались «вне закона» и теперь уныло взирали своими пересохшими соплами в нависшее над ними небо и напоминали случайным прохожим о временах, когда можно было не задумываться о цене каждого выпитого глотка.
Понемногу ситуация с водой стала выравниваться. Пересохшие было источники вновь стали наполняться, речушки возвращаться в свои русла. Воды стало больше, вода стала чище. Все стали связывать это с эффективностью предпринятых Водным департаментом мер. Действительно, люди стали экономить, стали меньше потреблять. Они зарывали свои колодцы, договариваясь с соседями о совместном использовании одного источника на несколько семей. Как это ни казалось поначалу смешным, фермеры стали собирать дождевую воду, зарывая в землю емкости и устраивая целые сети из дренажных труб.
Теперь люди платили за ограниченное потребление того, чем раньше неограниченно пользовались бесплатно, и при этом испытывали чувство благодарности Лорду-Канцлеру и Водному департаменту за своевременно предпринятые меры, позволившие нормализовать ситуацию с водой.
И лишь несколько человек во всей Эссентеррии знали, что истинная причина улучшения заключалась не в зарытых колодцах, не в дренажных емкостях на полях, не в специальных мероприятиях Водного департамента, а в завершении тайной миссии Гвардериона. Ставшие на некоторое время землекопами и лесорубами гвардейцы расчищали русла рек, заваленные рубленным лесом и камнями, разбирали плотины и дамбы, преграждавшие свободный ток рек, перекрывали каналы, идущие от застоявшихся зловонных болот к рекам и озерам, собирали на подводы оставшиеся мешки с отравой. Они возвращали в исходное состояние все то, что успели завалить, перекрыть и испортить. А затем и сами возвращались домой, чтобы снять с себя изрядно поднадоевшие рабочие обноски, облачиться в свои зловещие черные балахоны и предстать перед Гвардеймейстером для получения положенного за успешное выполнение задания щедрого вознаграждения.
Удачное развитие событий с водными сборами вдохновило Лорда Сансина на новые свершения. Не успел народ Эссентеррии прийти в себя и порадоваться возвращению к нормальной жизни, как страна содрогнулась от новой напасти. То тут, то там люди стали травиться выпивкой. Конечно, такое случалось время от времени и раньше. Докатившиеся до крайней черты пропойцы, не разбираясь, вливали в себя все, что горело, мутило разум, сбивало с ног или просто дурно пахло. Не всякий из напитков, обладающий подобными свойствами, сочетался с живым человеческим организмом и зачастую стремился излиться обратно бурным цветным потоком, перемежавшимся с нецензурной бранью. И это был не худший из возможных вариантов. Иногда такое пойло просто убивало. Конечно, всякая, а тем более, неестественная смерть достойна сочувствия и сожаления. Но смерть от сомнительной выпивки в Эссентеррии всегда считалась уделом вконец опустившихся, никчемных, потерянных и никому, даже себе самим не нужных забулдыг. Уходили из жизни они так же незаметно, как и жили. Одинокая мать, если таковая еще имелась, пускала скупую слезу, измученные домочадцы облегченно вздыхали, тело закапывали на окраине кладбища и благополучно о нем забывали. Общество же вообще не замечало произошедшего.
Но теперь было совсем другое дело. Не пьяницы, не заядлые выпивохи, а вполне себе обычные, иногда очень даже респектабельные люди, зашедшие в хорошую и давно известную рюмочную опрокинуть по какому-нибудь достойному поводу стопку-другую чего-нибудь горячительного, придя домой, вдруг ощущали недомогание и через какие-нибудь час-полтора уже отражали остекленевшими глазами перепуганные лица своих домашних, тщетно пытавшихся нащупать их пульс или разглядеть следы испарины на поднесенном к полуоткрытому рту зеркальце.
Иногда умирали в тавернах и кабаках, иногда прямо на улицах по пути домой. Случалось, что отдавали душу на званом ужине или на поминках такого же безвременно ушедшего бедняги. Умирали плотники и рыбаки, ремесленники и крестьяне, купцы и сборщики налогов, умирали в городах и селах, утром и вечером, днем и ночью, умирали любители вина и пунша, водки и выдержанного коньяка, рома и бренди, виски и джина, гибли везде и пугающе много. Народ был возмущен и напуган. Возмущен тем, что все лавки, рынки, купеческие торговые ряды, винные погреба, таверны, кабаки и ресторации были наводнены смертельной отравой, а напуган осознанием того, что, несмотря на все происходящее, эссентеррийцы пить не бросят. Никогда и ни при каких обстоятельствах!
Приобретение спиртного превратилось в крайне рискованную авантюру. Люди в кабаках чувствовали себя саперами на минном поле, а каждая выпитая рюмка – как шаг по земле, усеянной скрытыми смертоносными ловушками.
Все чаще и все громче стали звучать упреки в адрес властей, которые «никак не реагируют и позволяют травить соотечественников», вместо того чтобы «предпринять крайне решительные действия».
И голоса эти были услышаны. Лорд-Канцлер вновь принял на себя роль спасителя Отечества и выступил перед народом.
– Все дело в том, – заявил Лорд Сансин, – что в нашей стране все, что вы пьете, может делать кто угодно, где угодно, из чего угодно и как угодно. Угодно не вам, честным и добропорядочным гражданам Эссентеррии, а угодно им самим – алчным и бездушным дельцам, лишенным совести. Вся их забота – заработать на вас как можно больше денег. Им наплевать на ваше здоровье, на ваши жизни. Золото застлало им глаза. Я, как Лорд-Канцлер Эссентеррии, призванный на этот пост для защиты интересов граждан нашей страны, не могу спокойно взирать на то, как нас убивают. Да, убивают! Масштабы всего происходящего дают мне основания полагать, что это не случайность, не досадное недоразумение, а вполне осознанный геноцид нашего народа. Единственный выход, гарантирующий качество и безопасность, я вижу в введении государственной монополии на алкоголь в любом его виде. Только так мы сможем взять ситуацию под контроль и обеспечить сохранение ваших жизней и вашего здоровья.
И государственная монополия была введена. И не только на алкоголь, но и на все то, из чего его обычно получают. Виноградники, производство сахара, хмеля и даже всех злаковых стали исключительной прерогативой государства, олицетворенного Советом Лордов во главе с Лордом-Канцлером. Да, да, и злаковых тоже. Всем пшеничным, ячменным и ржаным полям предстояло перейти из частных рук в руки государственные. Прикрываясь несокрушимыми доводами о необходимости обеспечить контроль над сырьем для спиртового производства, а также тем, что качество хлеба не менее важно для народа, чем качество хмельного зелья, Лорд-Канцлер «продавил» это решение на Совете.
Стоит ли говорить, что большинство эссентеррийских виноградников, винокурен, спиртовых и коньячных мануфактур, равно как и крупнейших земледельческих угодий, принадлежало Лордам, не входившим в Тайный Совет.
Более всего пострадали от введения государственной монополии Лорды Дорнел, Татли, Лондли и Файс, оказавшиеся на грани разорения. Райз Дорнел владел обширными виноградниками, занимавшими две третьих всех его земель. Благодаря уникальному географическому положению, виноград Дорнела получал ровно столько солнца, тепла и влаги, сколько необходимо, чтобы сделать из обычной ягоды превосходную, а полученное из нее вино в неповторимый по глубине, насыщенности, яркости и букету напиток. «Поэзия и музыка в сверкающем стекле», – так отзывался один из известнейших поэтов о вине в бутылках с вензелем дома Дорнелов на этикетке. Конечно, ни один эссентерриец не отравился этим божественным нектаром.