За зеркалами
Шрифт:
Вонзилась зубами в его ладонь, не отпуская в ожидании, когда же этот самонадеянный ублюдок уберет руку, зашипит, закричит...я не знаю, как-нибудь, любым способом отреагирует. А он губы растянул в широкой, в безумной улыбке, и в глазах черти заплясали. И не отпускает. Словно вызов мне бросил. А я его приняла. Сильнее зубы сомкнула, пока не ощутила вкус его крови во рту. Сумасшедший...а он продолжает улыбаться, как обезумевший, будто ему эта боль удовольствие приносит.
– Ц-ц-ц-ц...мисс Арнольд. Разве вам не объясняли в детстве, что нельзя кусать несчастных бродяг - можно заразиться бешенством.
А затем этом псих резко выдрал свою ладонь, демонстративно
***
Губ её своими коснулся, и остолбенел, охреневший от того, как всё тело прострелило мощным разрядом возбуждения. Дьявол! Разве так бывает? Чтобы от одного прикосновения крышу снесло и хотелось повалить прямо на грязный каменный пол и отыметь эту чистенькую, источающую аромат корицы женщину с бархатной кожей, как драл самых дешевых, самых грязных шлюх? Хотя разве не застыл точно так же, увидев её в первый раз? Разве не подыхал все эти дни от желания коснуться хотя бы её запястья? А сейчас сминал жадно мягкие губы, раздвигал их языком, вжимая её в себя...и между нами долбаные металлические прутья, а мне кажется, они до предела накалились и сейчас прожгут ткань и плоть под ней. Ворваться языком в тёплую глубину её рта, ухмыльнувшись, потому что она позволила сделать это. Растерянная...или же согласная. Плевать. Совсем скоро её мнение не будет значить ничего.
Заставить себя отстраниться, потому что нужно, до боли нужно взгляд её увидеть, реакцию в себя впитать. Смотрит широко распахнутыми глазами, в которых изумление вперемешку с негодованием...и всё затянуто поволокой возбуждения, того же, которым у меня под кожей покалывает.
Взгляда отвести не могу от губ опухших и призывно открытого рта, обнажающего ровные белые зубы. Чёёёёёрт.
И, продолжая удерживать за шею и одновременно с этим поглаживать большим пальцем горло, прислониться своим лбом к её лбу, выдыхая через крепко стиснутые зубы.
– Нет, - глядя, как опускаются её веки, когда палец ныряет в ямочку между ключицами, - никаких игр...Ева. Открой эту грёбаную клетку, и я докажу тебе это.
И она медленно поднимает на меня взгляд, а в следующее мгновение кожа на моей щеке взрывается болью от хлёсткой пощёчины.
***
Вздрогнула, всё еще переводя дух после откровенно наглого поцелуя, когда услышала твёрдый приказ хриплым голосом. А в голове истерически бьется мысль о том, что это неправильно. Всё это. Вот так вот таять, прижимаясь к нему, чувствуя, как впиваются в тело прутья камеры и напрягаются, вытягиваются соски под тканью одежды, как опалило низ живота жаром. Моментально. Почти больно. Сдерживаться от стонов, когда сильные губы жадно накрывают мои, когда его язык грубо врывается в рот, сплетается с моим, властно пригибая его к низу. Мучительно сладко посасывает нижнюю губу, втягивая её в рот, чтобы в ответ на сорвавшийся предательский стон, ещё яростнее терзать, то прикусывая губы, то отстраняясь и проводя по ним языком, будто слизывая эту мою боль. Впиваться пальцами в его плечи, потому что я падаю...Господи, я ощущаю, как подгибаются колени, и держусь за него из последних сил. И те самые бабочки. Непослушные, неконтролируемые. Они дружной стаей взмывают вверх, ожесточенно хлопая тонкими крыльями, и сотни мурашек вслед за ними...вслед за его губами, за теплом его пальцев на моей коже.
Пока сквозь густой туман наваждения вдруг не накрывает пониманием, что он - задержанный. Ещё вчера я подозревала его в страшнейших преступлениях...ещё вчера всерьёз полагала, что могу ошибаться, и именно Натан Дарк безжалостно убивает маленьких
Но это понимание приходит не сразу. А когда он решил. Когда он отстранился, и марево возбуждения начало таять, начало испаряться, медленно, но исчезать
И этот повелительный тон в голосе, как ушат холодной воды. И слова...Боже, я на мгновение забыла, о чём мы говорили с ним до этого злополучного поцелуя, и подумала, что он совершенно о другом...или же этот мерзавец хотел, чтобы я так подумала.
Ударила его по щеке, с особым наслаждением глядя, как загорелись злостью глаза и заходили желваки. Явно не привык получать пощёчины от женщин.
Прошипела, схватив его руку, пальцы которой лежат на моей шее, по-прежнему поглаживая, но не сжимая. Легко, так легко, еле ощутимо, будто мне это кажется...но меня продолжает колотить от каждого тончайшего прикосновения, и хочется их сбросить с себя и одновременно страшно, почему-то страшно, что уберёт их сам.
– Что ты себе позволяешь?
– сорвавшимся голосом, незнакомым, совершенно чужим.
– Для нас этот вопрос вскоре станет риторическим, не так ли?
А у самого в глазах злость усмешкой сменяется, и он всё же убирает ладонь. Правда, в тех же самых дьявольских глазах нет и тени поражения. А вот мне пришлось отступить назад, потому что даже сейчас, разорвав контакт, он возвышался надо мной, подавляя волю, заставляя напряжённо стискивать пальцы. Нервно облизнула губы, отводя взгляд, чтобы перевести дыхание. Потом. Потом я обязательно подумаю о том, почему реакция такая странная на него. Впервые такая реакция на мужчину. Росс...с ним было всё совершенно по-другому. Спокойно. Безмятежно. Слишком предсказуемо. С ним...Боже, иногда с ним приходилось изображать возбуждение. А этот...Этот сам и есть мятеж.
Но сейчас мне нужно было кое-что узнать у него.
Не смотря на него, но чувствуя, как прожигает меня тьма его глаз, прошлась перед дверью его клетки, собираясь с мыслями.
– О чём вы думаете, мисс Арнольд?
– О том, как приятно, когда подозреваемый обращается к следователю на «вы».
Не увидела, скорее, почувствовала, как улыбнулся и шёпотом протянул лениво:
– Мисс Арнольд, я с готовностью покажу вам гораздо более приятные вещи, которые может сделать подозреваемый со следователем.
Вот же!
Развернулась к нему на пятках, готовая повторно пощёчину влепить, и наткнулась на издевательски приподнятую бровь. Играет. Он, действительно, будто играет. Знает, что я скажу, что сделаю, что почувствую в ответ на его слова. Хуже...Боже, гораздо хуже. Он заставляет меня реагировать так, как нужно ему.
– А я смотрю, тебе доставляет это удовольствие?
– Что именно?
– Вот это вот...
– Что? Смущать вас? Злить? Смотреть, как окрашиваются румянцем негодования ваши скулы и лихорадочно блестят предвкушением глаза? Определённо да, Ева. Мне вообще доставляет удовольствие находиться рядом с вами тут.
– В таком случае, может, мне вовсе не отпускать тебя, Дарк?
– Если вы останетесь здесь со мной...
– Ты снова наглеешь.
– Я даже не начинал, мисс Арнольд.
Сверху шум раздался, будто уронили стул или что-то тяжёлое, и Натан голову кверху вскинул и застыл, глядя в потолок. А потом резко опустил её и посмотрел мне прямо в лицо.
– Делайте то, за чем пришли, госпожа следователь. Ведь вы не о здоровье моём поинтересоваться спустились.