За жизнь мира

Протоиерей Александр Дмитриевич

«Сочетаешися ли (соединяешься ли) со Христом?»— вопрощает священник, обратив, повернув крещаемого к Востоку?

«Сочетаюсь» — трижды отвечает оглашенный или его воспреемник. За этим торжественным «сочетанием» следует чтение оглашенным символа веры, т.е. исповедание этой веры как истины и, следовательно, как главного оружия в борьбе с «князем мира сего». И эта подготовительная часть завершается призывом священника поклониться Христу, принести ему присягу на верность...

2.

Сам чин крещения начинается с освящения и благословения воды. Вода в религиозном опыте, в Библии, в Церкви есть всегда образ мира, его, так сказать, »prima materia », первичное вещество. Без воды, прежде всего, нет жизни и, следовательно, будучи «принципом жизни, она есть тем самым жизнь... Но, в падшем мире, будучи жизнью, она есть также образ и смерти, есть та страшная

стихия разрушения, над которой человек не имеет Власти. И, наконец, вода есть и средство, а потому и образ и символ очищения и возрождения, ибо она очищает, возрождает и обновляет. В Книге Бытия сотворение мира и жизни представлено как освобождение суши от воды — как победа Духа Божьего «над водами», над хаосом небытия.

Именно в этом восприятии воды как жизни, как смерти и как нового рождения — смысл ее в крещальном таинстве. Стоя вокруг крещальной купели, участвуя в ее благословении и освящении воды, мы — свидетели приуготовления для новой жизни, нового творения, ибо благодарение и благословение воды есть осознание нами «материи» мира, данной нам в жизнь, а в жизни — общения с Богом и причастия Божественной жизни.

Освящение крещальной воды начинается с прославления Бога:

«Велий, еси, Господи, и дивны дела Твои и ни едино же слово довольно (достаточно) будет к пению чудес Твоих...Ты бо хотением от не сущих во ежи быти приведый всяческая,Твоею державой содержиши тварьИ Твоим промыслом строиши мир...»

Мы опять в начале. Мы опять — свидетели творения мира любовью, мудростью, силой Божией, свидетели «добро и зело» мироздания. И мы опять свидетели спасения и воссоздания мира Христом в Его спасительном в мир пришествии:

«Ты бо Бог сый неописанный,Безначальный же и неизглаголенный,Пришел еси на землюЗрак (образ) раба приим,В подобии человечестем быв,Не бо терпел еси, Владыко,Милосердия милости ТвоеяЗрети от диавола мучима человека,Но пришел ecu и спасл ecи нас!Исповедуем благодать!Не таим благодеяния!..»

И, наконец, мы свидетели того, как эта новая жизнь, явленная во Христе, как все мироздание опять даруется человеку. Снова мир раскрывается как дар Божий человеку, как средство общения с Ним. Вода крещения явлена нам как «благодать искупления, отпущения грехов, исцеления слабостей и немощей: яко имя Твое призвахом — дивное и славное и страшное сопротивным...»

И приносителя елей радости и им, под ликующее пение Аллилуйа, помазуется и освященная вода и все тело крещаемого. Елей, как и вода—древний религиозный символ. Символ света, ибо им заправляли светильники и потому — символ радости. Символ исцеления, ибо им лечили больных. Символ мира с Богом, ибо под конец Потопа Бог послал Ною голубя с оливковой веткой в знак прощения и примирения... А крещение и есть таинство исцеления, прощения и примирения. Но сейчас, в помазывании воды и тела имеющего быть крещеным, доминирует радость — радость не «натуральная», а радость свыше, та, которую утерял человек в своем отпадении от Бога и которая теперь снисходит с неба, с ним соединяет нас.

И вот, наконец, совершается крещение. Крещаемого трижды погружают в воду: «во имя Отца, — и Сына, — и Св. Духа». Погружение это Апостол Павел называет крещением в смерть Христову. Христос спас нас своей вольной смертью, она явила себя как победа над смертью и путем в жизнь вечную. И эта смерть — как победа над миром и смертью, как обновление самой нашей жизни дарована нам. Поэтому, будучи принятием смерти Христовой, крещение есть и «подобие воскресения». И жизнь, даруемая в крещальной купели, есть новая жизнь, уже причастная жизни воскресшего Господа:

«Итак мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни, ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, мы должны быть соединены подобием воскресения. ...Если же мы умерли со Христом, то веруем, что и жить будем с Ним...» (Римл. 6, 4-8)

Мир отверг Христа, отказался увидеть в Нем свою жизнь. Но так как другой жизни, жизни вне Христа, у мира нет, то, отвергнув и распяв Христа, «Мир сей» осудил себя самого на смерть.

И в какую бы секулярную эсхатологию ни верили люди, в какое бы осуществление своих мечтаний о грядущем «рае на земле» ни ожидали они от «прогресса» — ничто из этого не превозможет уже цитированных слов Л. Толстого «и после глупой жизни придет глупая смерть». Поэтому христианин — это тот, кто знает, что истинная реальность — во Христе, или лучше сказать, Христос. В своей, утверждаемой им самодовлеемости, ни мир, ни что-либо в нем не имеет смысла, ибо все в них обречено на таинственный и страшный обрыв смерти. Все кончится, все растворится в смерти, этой, по словам Достоевского, «черной бане с пауками». Только тогда, когда свободно, движением ответной любви на любовь Божию, мы отрекаемся от «самодовлеемости» своей жизни и жизни мира и соединяемся со Христом и в нем обретаем «путь, истину и жизнь», только тогда и мир и эта земная жизнь воскресает в своем смысле, я не побоюсь сказать — в своем счастье, ибо только тогда возвращается нам наша «власть» над миром. Он становится таинством Христова присутствия, прорастанием Царства и залогом жизни вечной. Ибо Христос, «воскреснув из мертвых, уже не умирает, смерть уже не имеет над ним власти» (Римл. 6:9). Поскольку своей смертью Христос попрал смерть, то и сама наша физическая смерть, на деле уже не причастна смерти, как отпадение от Бога: «для меня жизнь — Христос, — говорит Ап. Павел, — и смерть-приобретение» (Фил. 1, 21).

Немедленно после крещения, новокрещенного облачают в белую одежду. Это одежда царя, одежда священника и одежда пророка. И это, прежде всего, та Божья слава, в которую облачен был человек при своем творении, и которую утерял в своем отпадении от Бога и стал нагим и устыдился своей наготы. Но вот он восстановлен в своей славе. Ему возвращено его царское достоинство в мире. Он снова стал священником, приносящим жизнь мира в «жертву хвалы» и тем самым претворяющим ее в общение с Богом. Он снова обрел свое пророческое призвание — знать волю Божию и жить в согласии с нею... Мир перестал быть смертью человека и восстановлен как его жизнь...

3.

В Православной Церкви таинство миропомазания, таинство дара Духа Св., всегда составляло неотъемлемую часть крещального священнодействия, тогда как католическая Церковь выделила его в отдельный акт «конфирмации» и совершает его спустя несколько лет после крещения, как акт конфирмирующий сознательное приятие Церкви и ее жизни, а протестанты вообще отвергли его, как, по их мнению, акт, нарушающий веру Церкви в крещение и его достаточность. Для православных, однако, и в этом они верны изначальному преданию Церкви, таинство миропомазания не есть отдельное или дополнительное таинство, а первый плод крещения, его ,,исполнение». Ибо, если в крещении Духом Святым подается человеку новое рождение, то за рождением этим следует и из него изливается новая жизнь. Новая же жизнь эта есть дар Духа Святого — «сокровища благих и жизни подателя». Ибо новизна жизни и состоит в том, что она в Духе и от Духа Миропомазание есть личная Пятидесятница каждого человека, дарование «печати дара Духа Св.», явление каждого человека как абсолютно единственного и неповторимого, а вместе с тем Духом Святым соединенного с миром и людьми. Это есть как бы посвящение каждого человека стать таким, каким его задумал и создал Бог. Ибо создал Бог каждого человека для того, чтобы в Боге и общении с ним он «исполнил» себя, стал «тем, что он есть» в замысле и даре Божием. И исполняет эту свою жизнь человек дарами и призванием, полученными от Бога Духом Св. и в Духе Святом. И, наконец, таинство это есть наше вхождение в «причастие Св. Духа» — ибо Дух Божий есть явление в «этом мире» красоты, глубины и полноты Божественной жизни.

Все это совершается и подается, когда священник помазует св. миром (елеем, освященным Епископом) грудь, глаза, уши, руки и ноги новокрещаемого, говоря каждый раз — «печать дара Духа Св.». Теперь весь человек стал Храмом Божиим и отныне вся его жизнь призвана стать литургией, служением в любви Богу и людям. Тут, в этот момент, обличается как ложное, как противоречащее христианской вере противопоставление, отделение друг от друга «души» и «тела», «духовного» и «материального», «священного» и «профанного», «религиозного» и «мирского». Весь человек освящен и помазан, чтобы во всей полноте быть храмом Божиим, служением Богу и миру. Каждая кроха «материи» — от Бога и в Нем обретает свой смысл. Каждое мгновение есть Божие время, которому предстоит исполнить себя в Божией вечности. Уже нет ничего «нейтрального», ибо Дух Св., как луч света, как улыбка радости, «коснулся» всякой вещи, всего времени, всей жизни и все опять претворил в храм Божий.