Забег на невидимые дистанции
Шрифт:
– Я не верю, что дети моего возраста могут быть так целенаправленно жестоки.
– Нина… ты же сама сказала: это спорт. Помимо рисков учитывай еще и озлобленных подростков.
– Ну, боль от естественных столкновений по ходу игры можно потерпеть, особенно в защитной форме. Я же и сама могу врезать. Тем более, теперь, когда… когда у меня появились эти приступы боли. В которые я хочу кого-нибудь избить.
Отто поежился.
– Так ты поэтому в хоккей хочешь?
Нина дикими глазами посмотрела на него.
– Издеваешься?
– Извини. Я сегодня неудачно шучу.
– Ты всегда неудачно шутишь. Оставь это профессионалам. Например,
Напряжение сразу сошло на нет. Наступило недолгое молчание, в течение которого каждый думал о своем, следя за тем, как вдали ускоряются облака, как от ветра преображаются их формы, а солнце, неумолимо клонясь к горизонту, бледно подсвечивает их снизу. Обычно такие паузы в диалоге возвращают к предыдущей теме, а у Нины и Отто каждый этап беседы отделялся от последующего будто бы стеной из смеха, после которого сразу начинали говорить о другом. Вот и теперь было ясно, что тема с хоккеем исчерпана.
– Знаешь, что самое странное? И я только сейчас это поняла, когда ты сказал, что сокомандники могут обойтись со мной жестко.
– О чем ты?
– Тот тип. Ну, ты понял, какой. Действовал очень аккуратно. Он явно не хотел причинить мне боль, понимаешь? Нес меня осторожно, в машину усаживал тоже. Это что-то меняет, но я не понимаю, что. Если бы он действовал более грубо и быстро, если бы выбрал другие методы, например, усыпить меня уколом или, как ты сказал, вонючим платком хотя бы, у него бы все получилось. Но он как будто… знаешь, да, это звучит дико и нелогично, но он как будто не хотел причинить мне вреда.
– Нина, это бред. Зачем, по-твоему, похищают детей?
Вопрос был слишком откровенный. Он заставил прямо, без увиливаний, представить, что могли с нею сделать, если бы не счастливая случайность. Но Нина не стала реагировать остро, хотя имела полное право. Она пожала плечами, щурясь от дыма.
– Ты же сказала, он запихивал тебя в машину как мешок с зерном.
– Верно. Но только потому, что я не могла двигаться и висела как безвольный манекен.
– Может, он все-таки тебе что-то вколол незаметно или дал понюхать.
– Меня обследовали. Брали кровь и мочу на анализ. Ничего не нашли. Ты не думай, я его не оправдываю. Просто высказала наблюдение, показавшееся мне странным.
– Родителям расскажешь?
– Сейчас это уже ничего не изменит.
– Как они вообще отпускают тебя куда-то, кроме школы, после такого? Если бы меня попытались похитить, мама заперла бы меня дома и перевела на домашнее обучение.
– Есть много разумных причин позволить мне жить дальше без изменений. Хотя, мне кажется, в глубине души моя мама, а может, и папа, хотели поступить, как ты и сказал. Во-первых, психолог запретил им ограничивать мою самостоятельность и делать что-либо, напоминающее о «травме», как он выразился. Целью моих визитов к нему как было устранение этой травмы, чтобы я не боялась людей, особенно взрослых мужчин, всю оставшуюся жизнь, и все такое. Во-вторых, родители не могут быть рядом постоянно, я сама должна уметь хоть минимально постоять за себя, и для этого меры приняты. В-третьих, но не по важности, а по порядку, со мной всегда ты, а наличие свидетеля сводит риск на минимум. Если бы в тот раз я шла с тобой, этого бы не случилось.
– Ну, спасибо.
– Не обижайся, друг, – она больно хлопнула его по спине, – ни у кого нет сомнений, что ты способен меня защитить. У меня так точно. А еще следователь сказал родителям, что повторное нападение маловероятно. Настолько, что можно не беспокоиться.
– Почему?
– Типа, когда похищают, обычно это не какой-то конкретный ребенок, которого долго выслеживают (слишком энергозатратно, плюс слежку можно заметить), а самый удобный для похищения ребенок, например, идущий в одиночестве в безлюдном месте, при отсутствии движения машин, в тихом районе, где это меньше всего ожидается, и так далее. Суть ты понял, – Отто кивнул. – Такие типы могут весь вечер колесить по городу, выискивая подходящую цель и удачные условия. Действовать им приходится без плана, спонтанно и быстро, в зависимости от местности, времени суток, момента. Следователь сказал, что это очень похоже на мой случай.
– Шарит, – оценивающе присвистнул Отто.
– Ну, конечно, это же его работа. Мне и самой слабо верится, что похититель повторно будет выслеживать цель, к которой уже привлек внимание, облажавшись. Похоже на бред. Самым верным в его ситуации, если он не дурак, конечно, будет избавиться от машины и уехать в другой город. Хотя бы на время.
Они помолчали, Нина хмыкнула.
– Вот так и получается, что моей жизни вроде бы больше ничто не угрожает. Сомневаюсь, что ему нужна была именно я. Нет мотивов.
– Нина, откуда ты так много об этом знаешь? Так грамотно об этом рассказываешь, будто работаешь в розыске уже много лет.
– Почти, – засмеялась она. – Это все дед. Каждый вечер смотрел свои сериалы про русских полицейских. Ну я и смотрела вместе с ним. Знаешь, даже интересно.
– Ты не рассказывала! – Отто искренне возмутился.
– Я только сейчас вспомнила.
– Тоже хочу.
– Названия я, вроде, помню.
– Выпросишь у отца ноутбук? – просиял блондин.
– Друг, все, что угодно, лишь бы ты был счастлив.
Отто представил, как они вместе валяются на узком диване у Нины на чердаке, как щекочут друг друга ресницами, прислоняя глаз вплотную к щеке, и действительно почувствовал переполнявшее его счастье.
Своя комната у Нины была, но там она спала и делала уроки, словом, занималась самыми скучными вещами в ее жизни. А зависать любила на чердаке, который ей любезно расчистил и обставил мебелью отец. Он выбил для дочери это право в тяжелых баталиях с мамой, которая, мягко говоря, не испытывала восторга от идеи переоборудовать помещение для хлама в жилое и отправить туда ребенка. Она запрещала мужу потакать капризам Нины, к счастью, он ее не слушался, как и сама Нина.
Часть вещей девочка сразу перетащила туда для большего ассортимента развлечений. Настольные игры, например, плакаты с рок-группами, командами по хоккею и регби; кое-какие книжицы, дартс, музыкальный плеер, баскетбольный мяч с собственной росписью и прочую мелочь.
Нине на чердаке очень нравилось. Отто тоже. Здесь было их царство. Отдельный домик внутри большого, взрослого, скучного дома, тесный и приятный, как бомбоубежище. Отто хотел бы себе такой, но его родители покрутят пальцем у виска на подобный каприз, да и повторять за Ниной глупо. На чердаке было достаточно места для двух подростков, но если поднимался кто-то из взрослых, обычно это был отец, становилось душно и неуютно. Там же, кстати, хранились кое-какие сменные вещи для Отто – трусы, носки, футболка и даже зубная щетка. При необходимости он мог остаться у них заночевать, но пока что необходимости не случалось, только желание.