Заблудившийся во сне
Шрифт:
Вместо того, чтобы вырвать из рук нашего парня оружие, я рванулся, увлекая его с собой, в том направлении, откуда пятью секундами ранее возник сам.
– Быстро! Прыгаем!
Мой партнер перестал, кажется, хоть что-то соображать и покорно подчинился моей команде.
Степ
За пролетевшие секунды площадка, с которой я стартовал, успела уже опуститься, но всего метра на два с половиной, так что прыжок оказался совершенно безопасным. Наверху тот мужик, похоже, справился со своим столом. Его выстрел прозвучал запоздало, пуля ворвалась в наше пространство и тут же исчезла: видимо, направления «сюда» и «отсюда» не были равноправными; пуля, выпущенная отсюда, наверняка долетела бы до цели, как это недавно сделал мой гарпун, или что это еще там было.
Я выпустил парня из объятий, и он какие-то секунды стоял, очумело глядя на меня, словно я был по меньшей мере уссурийским тигром. Потом пробормотал:
– Остров… Это правда ты?
Вопрос только подтверждал его неопытность. Конечно, выглядел я сейчас совершенно не так, как в Институте, где он только и мог меня видеть. Но мы, кадровые дримеры, распознаем друг друга в любом облике, тут срабатывает скорее подсознание, чем что-либо другое. Ему до этого было, похоже, еще далеконько.
– Да вроде бы, – ответил я. – А ты – Степ. Тот самый, что ухнул в Туннель Узла. Ты хоть слышал, как я орал тебе из Института, когда ты проваливался все глубже?
Он кивнул. То, что я назвал его, кажется, помогло ему прийти в себя. И тут же он страшно рассердился.
– Слушай, – сказал он острым голосом, – ты какого черта мне помешал? Я же дело делал!
– Где это: в Туннеле?
Он очень серьезно покачал головой:
– Да нет. Из Туннеля я тогда выбрался. Вернулся в ПМ. Попросил новое задание. Получил. А ты мне все испортил. Вот сейчас.
Я качнул головой:
– Плохо делал. По правилам, любую форму насилия мы в ПС применяем только для самообороны. А ты хотел пристрелить его.
– Вот еще, – ответил он таким тоном, словно втолковывал ребенку, что совать пальцы в электрическую розетку некрасиво. – Мне надо было только припугнуть его – чтобы он там, в ПМ, проснувшись, вспомнил – и сделал для себя выводы. Такое и было у меня задание. Я отлично стреляю, не то что многие. Вот и прогнал бы пулю около самого его уха, чтобы он прочувствовал. А потом сделал бы ему словесное предупреждение насчет его дел там, в яви. Ты мне сорвал операцию, понял?
Может быть, так оно и было. Но с этими молодыми бывает всяко: порой оружие начинает владеть ими, а не наоборот.
– Ну ладно, – сказал я ему, делая вид, что сожалею. – Прости, коли так.
– Да чего уж, – буркнул он. Потом вдруг оживился, поднял на меня глаза:
– Постой, постой. Ты сказал – ты кто?
– Остров.
– Ну да, я только сейчас сообразил. Теперь вроде узнаю… Так у меня к тебе дело.
– Ин-те-ресно… – протянул я, не очень веря.
– Мне сказали: когда выполню поручение – попробовать найти тебя и передать…
В это я поверил еще меньше.
– Вот уж точно, – поддакнул я. – Никого получше не нашли. Что у нас там – эпидемия гриппа в Институте, или еще что похуже?
Странно – он не обиделся.
– Да нет… – Казалось, он даже слегка смутился. – Может, я немного не так сказал. Такое говорили всем, кто уходил на задание: если кто-нибудь тебя встретит, то передать.
Это было более убедительным.
– Давай, – поощрил я его. – Сыпь орехи.
– Значит, так. – Степ помолчал, сосредоточиваясь. – Велели сказать две вещи. Первая: твою просьбу выполнили…
Просьбу! Ничего себе! Не просьба это была, а оперативное задание. Вот тоже нашли словечко…
– …Данные по Груздю действительно оказались там, где ты и предполагал. Их суть: около трех лет тому назад контролеры начали отмечать заметный регресс устойчивости его психики. Анализ показал, что явление связано не с нервно-психическими, а с чисто физиологическими процессами в больших полушариях головного мозга, что, в свою очередь, относится к отдаленным последствиям кровоизлияния в мозг, перенесенного объектом в возрасте тридцати лет. Предполагалось, что он совершенно восстановился, и в последующие десятилетия перенесенное заболевание на его здоровье и деятельности не сказывалось – вплоть до указанного момента…
– Так… – пробормотал я, горько сожалея о том, что не могу порыться в биографии Груздя и посмотреть – какому этапу его деятельности соответствовал этот регресс.
– …Регрессивные явления наблюдались в течение приблизительно одного месяца, после чего началось неожиданное, поскольку он ни к кому не обращался и не прибегал ни к медицинской, ни к какой-либо другой помощи, – неожиданное улучшение, весьма стойкое, и в таком состоянии объект продолжал функционировать вплоть до наступления летаргии.
Степ отбарабанил все это единым духом, закрыв глаза. Если бы и я смежил, как говорится, вежды, то возникла бы полная уверенность в том, что я слышу не мальчишку, а Тигра Подземелья: его интонации, манера речи, слова… Но кто излагает – неважно, куда значительнее то, что именно таких данных я и ожидал. Почему? Сам не знаю: никакой ясной концепции по этому поводу у меня не успело возникнуть. Тоже подсознание? В таком случае, что и откуда оно принимает?
– Это было, значит, первое, – сказал он, открыл глаза и перевел дыхание.
Я не стал ему говорить, что он прекрасно исполнил роль дрессированного попугая. Наоборот, решил поощрить:
– Блеск. Молодец. Гони второе.
– Второе – о том, что была короткая связь с Боричем. Через подсознанку. Железка выдала, что он в Луях, там горячий след, с тобой связь не устанавливается, просит по возможности передать, что будет ждать тебя там. – Он перевел дыхание, выпалив все это единым духом, подумал, вспоминая – не упустил ли чего, и облегченно закончил:
– Вот вроде все.