Заброшенная тропа

Перри Девни

Она фыркнула.

— Ну, ты ничего не пытался купить мне за последние пятнадцать минут, так что я не такая раздражительная.

Я усмехнулся.

— Тогда мы будем избегать любых обсуждений материальных вещей.

— Могу я тебя кое о чем спросить?

— Конечно.

— Ты редко говоришь о своих родителях. Что с ними случилось? Я спрашиваю только потому, что мне хотелось бы знать. Однажды этот ребенок задаст тот же вопрос. Было бы неплохо узнать ответ раньше.

— Вполне справедливо. — Я отложил вилку и вытер рот салфеткой. — Моя мать — дочь Корин. Она забеременела мной, когда ей было семнадцать.

Нет нужды говорить, что все прошло не очень хорошо.

Ария съежилась.

— Я не могу представить твою бабушку счастливой. Никак. И вряд ли она была счастлива от подростковой беременности.

— Мама не поступила в колледж, как планировали ее родители. Она не пошла работать в «Кармайкл Комюникейшнс», как они планировали. Она не отдала меня на усыновление, как они настаивали.

— Откуда ты вообще это знаешь? Это кажется жестоким.

— Это моя семья. — Я пожал плечами. — Мой дедушка был очень общителен. Когда мне было десять, он усадил меня за стол и вместо того, чтобы рассказывать о птицах и пчелах, рассказал, что именно сделала моя мать, чтобы разочаровать его. И он сделал это так, что я понял: у меня не было другого выбора, кроме как подчиниться. В тот день он взял на себя роль моего отца.

— И это не беспокоило твоего отца?

— Нет, потому что мой отец никогда не стал бы спорить или идти против воли деда. Мой отец женился на моей матери и сменил свою фамилию на Кармайкл. Он рассматривал моих бабушку и дедушку как свой талон на питание, и если это означало отказаться от ребенка, то так тому и быть.

— Тебе было всего десять. — Она грустно улыбнулась мне. — Я думаю, жизни нас обоих изменились в десять лет.

— Именно так.

— Мне жаль.

— Не стоит. Я смотрю на Аластера и думаю, что я выиграл от сделки. Мои бабушка и дедушка, несмотря на все их угрозы, никогда не бросали мою мать. Они купили ей дом и обеспечили жизнь ей и моему отцу. Ни у кого из моих родителей никогда не было работы. У них никогда не было ответственности. В некотором смысле, они оставались подростками, потому что мои бабушка и дедушка помогали им. Я переехал жить к бабушке и дедушке в десять лет, Аластеру было всего пять. Он остался с нашими родителями. И они его ужасно избаловали.

— Это… печально. — Она наморщила нос. — Мне не нравится Аластер, а ты заставляешь меня сочувствовать ему.

— Не надо. — Я усмехнулся. — Возможно, в детстве он ничего не мог поделать, но он взрослый человек, и выбор остается за ним. Он мудак, потому что хочет быть мудаком.

— Ты это сказал. — Она взяла стакан с водой и поднесла его к губам. Я откровенно смотрел, как она пьет, завидуя стакану, потому что он касался ее губ. — Итак, ты переехал к своим бабушке и дедушке.

— Технически. Они отправили меня в частную школу, так что я редко бывал у них дома. Только на выходных и каникулах.

— А твои родители? Ты их видел?

— Временами. С возрастом мне становилось все труднее и труднее находиться рядом с ними. Они не собирались взрослеть. Они никогда не переставали тратить деньги и поддерживать вредные привычки. Особенно папа.

— Какие привычки?

— Вредные привычки. — Наркотики. Выпивка. Женщины. — Мои родители погибли в автокатастрофе.

— Ты мне рассказывал.

— За рулем был папа. Он был под кайфом и пьян, когда они ехали

в казино. Он съехал с дороги, потерял управление и врезался в дерево на скорости семьдесят миль в час.

Ария вздрогнула и закрыла глаза.

— Боже.

— По крайней мере, они не врезались в другую машину. — Например, в машину с чьими-нибудь родителями. — Это было семь лет назад.

— Броуди. — Она протянула руку и накрыла мое запястье. — Мне жаль.

Я положил ладонь на костяшки ее пальцев.

— Мне тоже жаль.

Мне потребовалось много времени, чтобы перестать чувствовать себя причиной падения моей матери. Только повзрослев, я понял, что она сама сделала свой выбор. И все же, в юном возрасте я видел, в каком беспорядке была ее жизнь. Я осознал разницу в образе жизни моей матери по сравнению с матерями моих школьных друзей. И я чувствовал ответственность. Мое рождение послужило спусковым крючком.

Но не я держал оружие в руках.

Она сделала свой выбор. И умерла из-за него.

— Спасибо, что рассказал мне, — сказала Ария.

— Не за что. Когда-нибудь я бы тоже хотел узнать твою историю. Если ты поделишься ею со мной.

Ария опустила подбородок.

— Поделюсь. Но не сегодня.

— Спешить некуда. Я буду здесь, когда ты будешь готова. — Я встал и отнес наши пустые тарелки в раковину, сполоснул их и поставил в посудомоечную машину.

Закончив, я повернулся, и взгляд Арии метнулся вверх. Она смотрела на мою задницу. И похоть в ее глазах была очевидна.

— Ты не можешь так на меня смотреть, — взмолился я.

Она с трудом сглотнула.

— Я ничего не могу с собой поделать.

Мне было знакомо это чувство.

Ноги сами понесли меня через кухню, прямо к ней. Я навис над ней, глядя в ее прекрасные карие глаза, и позволил себе утонуть в них.

— Я сказала себе ранее, что не собираюсь делать это привычкой. Что я не позволю тебе поцеловать меня снова. — Ее рука скользнула вверх по моему животу, ее ладонь поднялась к тому месту, где мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. — Но что, если мы сделаем это?

Из моего горла вырвался стон боли.

— Я хочу тебя. Я чертовски жажду тебя, Ария.

Она расстегнула пуговицу на моей рубашке.

— Тогда тебе лучше поцеловать меня еще раз.

Глава 12

Ария

Святой боже, этот мужчина умел целоваться.

Броуди увлек меня за собой, как только его губы коснулись моих. Энергия, предвкушение, страстное желание — все это было похоже на восхождение на вершину горы и прыжок в пропасть.

Было ли это ошибкой? Было ли это безрассудством? Ответ на оба вопроса — да, но я не собиралась останавливаться, и, когда Броуди вынес меня из кухни, я поняла, что он тоже не собирается этого делать.

— Боже, ты такая вкусная. — Он нащупал мой пульс, облизывая и посасывая кожу на горле.

Я обняла его за плечи и закрыла глаза, наслаждаясь влажным теплом его языка, пока он ускорял шаги, направляясь к лестнице. С тех пор как я переехала сюда, я редко поднималась на второй этаж. Я изо всех сил старалась не заглядывать на его половину дома чаще, чем раз или два, решив, что лучше держаться подальше от этой невидимой границы.

Броуди прорвался прямо через нее и, как и в ночь свадьбы, понес меня в свою спальню.