Забудь и вспомни
Шрифт:
Когда это ей надоело, она решила воспользоваться ванной и принять душ — впервые после катастрофы. Она разделась, осторожно сняла повязку с больной руки и удивилась, увидев, какой худой и бледной стала ее рука. Потом она добрых полчаса простояла под струями горячей воды. После душа молодая женщина почувствовала себя лучше, но, когда она села перед зеркалом, ощущение покоя исчезло.
Они прятали от нее зеркала. Полин — то есть мать — настояла на этом. Синтия не знала, как она должна выглядеть, но ей не требовалось зеркало, чтобы понять
Потом доктор Такаши, сняв с ее лица последние бинты, дал ей маленькое зеркальце. Сначала Синтия даже не хотела смотреть. Ее мать была привлекательной женщиной, младшая сестра, Эмма, хорошенькой девочкой. Но что, если она пошла в отца? Джордж был властным мужчиной с ястребиным носом и холодными глазами, сурово поглядывавшими на персонал больницы.
Посмотреть на себя в зеркало в первый раз было трудно, но с каждым днем она выглядела все лучше. Это отражалось и на лицах родных. Но никто никогда не показывал ей фотографии, сделанные до катастрофы.
А тут, в квартире, Синтия сразу увидела фотографию себя и Уилла. Она опешила, столкнувшись лицом к лицу со своей прежней внешностью.
У женщины на фотографии были тонкие черты. Белая кожа, ясные глаза, макияж наложен умело и почти незаметен.
Синтия боялась, что расстроится, впервые увидев свою фотографию, но, как ни странно, снимок не произвел на нее сильного впечатления. Она словно смотрела на чье-то чужое лицо.
Но теперь, глядя на отражение в слегка затуманенном зеркале, она невольно сравнивала и подмечала отличия.
Глаза и улыбка остались прежними. Хотя выражение глаз изменилось. Может быть, она не была расстроена, когда делался тот снимок?
Вздохнув, Синтия налила на руку немного привезенного из больницы лосьона и осторожно протерла лицо и шею. Считалось, что лосьон должен ускорить заживление.
— Наверняка это было приятное разнообразие после мытья в больнице.
Синтия повернула голову и увидела, что Уилл стоит в дверях, засунув руки в карманы.
Смущенная, она туже затянула банную простыню, чтобы та случайно не сползла. Она не могла не признать, что ее тянет к Уиллу, но оказаться перед ним почти голой ей было неприятно. Они, возможно, сотни раз видели друг друга обнаженными, но Синтия не сохранила никаких воспоминаний об этом. Он был для нее чужим. Как и все остальные, включая ее саму.
Уилл заметил ее реакцию и немедленно отступил:
— Извини. Я, вероятно, смутил тебя. Я не подумал. Я лучше уйду.
— Нет-нет, — возразила она.
Синтия больше не хотела оставаться в одиночестве. Она несколько часов бродила по квартире, потерянная, грустная, в надежде, что ее память проснется. И появление Уилла, даже в такой ситуации, обрадовало женщину.
Уилл вышел и через минуту вернулся с пушистым банным халатом:
— Твой любимый. Тебе нравилось по вечерам надевать этот халат и устраиваться на диване с книгой и бокалом любимого вина.
Синтия
Теплый душ, теплый халат… Синтия чувствовала себя прекрасно. По крайней мере, до тех пор, пока ее пальцы не коснулись пальцев Уилла, когда она поправляла воротник халата. Она тихонько охнула, и он отдернул руку. Она повернулась и посмотрела на него с бьющимся сердцем. Как простое прикосновение могло вызвать такой отклик в ее теле?
— Это замечательно, — пробормотала она. — Спасибо.
Уилл продолжал смотреть на нее. Что скрывается за его взглядом? Желание? Сдерживаемая злость? Любопытство?
— Хочешь поесть? — спросил он.
— Да, — призналась Синтия. В последний раз она ела утром, в больнице.
— А что бы ты хотела?
— Что угодно, только не больничную еду, — ответила она с улыбкой.
— Хорошо, — сказал Уилл и улыбнулся в ответ. — Тут за углом есть очень милый тайский ресторанчик. Принести тебе что-нибудь оттуда?
— Да. Только не очень острое.
Она понятия не имела, нравится ей тайская кухня или нет.
Уилл кивнул и вышел. Через секунду она услышала, как хлопнула входная дверь.
Синтия распустила волосы и пошла в гардеробную, собираясь одеться. Некоторые платья были ей узки, но ведь Уилл говорил, что она сидела на диете. Она потянулась за вещами большего размера. И тут зазвонил телефон.
Сначала молодая женщина растерялась, но потом подумала, что звонить могут и ей. Уилл, например. И сняла трубку:
— Слушаю.
— Синтия? — спросил мужской голос. Но этот голос принадлежал не Уиллу.
— Да, я. Кто говорит?
— Детка, это Найджел.
Найджел… Это имя не вызвало никаких ассоциаций, хотя, судя по его тону, должно было объяснить ей все. Но он назвал ее «детка», и это ей не понравилось.
— Извините, я вас не помню. Я попала в авиакатастрофу, и врачи диагностировали амнезию.
— Амнезию? Боже мой, Синтия, я должен тебя увидеть. За эти недели я чуть с ума не сошел от тревоги. Твой мобильный телефон был отключен. Меня не пускали в больницу, потому что я не член семьи. Мне известно только то, что писали в га зетах. Пожалуйста, скажи, что мы скоро увидимся. Может быть, завтра, пока Уилл будет на работе?
У Синтии свело желудок. Уилл не вдавался в подробности ее романа, но нетрудно понять, что Найджел и есть ее любовник.
В голове всплыли слова Уилла: «У тебя есть возможность выбора».
И она сделала выбор. Синтия явно не была счастлива с Уиллом и не думала, что удар по голове может все изменить, но она хотела попробовать. В данный момент ей было нужно, чтобы Уилл остался. А тот, в телефоне, лишит ее последней надежды.
— Нет. Извините.
— Детка, подожди. Я приеду утренним поездом из Бруклина и встречу тебя у кафе.