Забудь о прошлом
Шрифт:
— То есть?
— Плакали наши пластины.
— Откуда ты знаешь?
— Перед рассветом блокаду сняли и…
— Какую блокаду?
— Ну ураган стих. И зонды вошли в зону. Естественно, там уже пусто.
— Этого следовало ожидать. Прав был Маран, надо было нам остаться там и покопаться. Все нет, но один ящик мы могли бы привезти.
— Не думаю, что вам это позволили бы.
— Полагаешь?
— Да.
— А что они сделали бы? Сбили бы флайер? Я все-таки не думаю, что они сознательно хотели с нами расправиться. Вряд ли подрывное устройство поставили там специально для нас, это случайность, что оно сработало от нашего «ключа».
— Предположим. Но с кем-то они хотели расправиться?
— С кем?
— Неважно. С любопытными. С бунтарями. С кем-то. Не так ли?
Дан промолчал.
— Надеюсь, после вчерашнего даже до наших непробиваемых контактологов дошло, что это опасная планета.
— Дойти, может, и дошло… — Дан задумался. — Послушай, Патрик, а нельзя ли не пустить ее вниз?
— Кого, Натали? Боюсь, что поздно. Она наверняка уже на Палевой. Дэвид с Артуром отправились ее встречать… Черт возьми, как неудачно все сложилось! Проклятый инфаркт! Будь шеф в порядке, он никогда не позволил бы женщине лететь в такое место. И главное, от этого и толку на грош. Она ведь обычный историк, а арт-история весьма самостоятельная дисциплина со своими методами… Ты имеешь об этом понятие?
— Нет, — сказал Дан с сожалением.
— Ну да, ты же почти не знаешь Наи. Кстати, она классный специалист, хоть и молода. Вот ее бы сюда.
— С ума сошел?
Патрик усмехнулся.
— Да я так! Подумал о нем… — Он оглянулся на дверь и понизил голос.
— Патрик… — У Дана даже голос сорвался. — Патрик, прошу тебя, перестань, это неподходящая тема для шуток.
— Кто же шутит? — Патрик был абсолютно серьезен, и Дан отчасти успокоился. — Было б очень неплохо хоть как-то, хоть чем-то отвлечь Марана… Ну от этих мыслей. Не находишь?
Дан удивился. Неужели это так заметно? Интересно, один только Патрик столь проницателен или?..
— Каких мыслей? — спросил он вслух.
— Ради бога, Дан! Я на его месте давно бы сошел с ума. День и ночь гадать, что происходит на родной планете, над которой не без твоей помощи нависла угроза ядерной войны!.. О всяких мелких неприятностях я и не говорю… Кстати, инфаркт это еще полбеды.
— То есть?
— Если на Торене произойдет пусть даже не самое худшее, но что-то из этого ряда… Ну ты понимаешь! Между прочим, Дан, и тебе придется туго, ты ведь тоже приложил руку к этому делу.
— Я знал, на что иду, — сказал Дан сухо. — И шеф знал.
— Что он знал? Что Маран выкинет подобный номер?
— Маран и сам не знал, — устало ответил Дан. — И никто не знал. И не мог знать.
— Никто? — Патрик обогнул койку, оказался перед натягивавшим свитер Даном и уставился ему в глаза. — Почему ты не остановил его? — спросил он свистящим шепотом. — Ты ведь был при этом. Почему ты не остановил его, Дан? Как ты мог позволить ему сотворить такое? Все черти ада! Дать шанс собрать бомбу всякому, кому это придет в голову! Ну а если они не только наделают бомб, но и пустят их в ход?
Дан молчал. Удивительное дело, за столько месяцев у него ни разу не возникло мысли, что он не меньше Марана причастен… Ну может, и меньше, но имеет самое непосредственное отношение… Маран ведь даже показал ему конверт с сакраментальным письмом, объявил, что внутри инструкция по производству атомной бомбы, а он только выронил, помнится, газету и пролепетал нечто вроде: «Как! Распространить ядерное оружие по всей Торене?» Ну еще пара невнятных реплик насчет того, что не поймут, не простят… Все. Пустая болтовня человека со стороны. А ведь он вполне мог вмешаться! Вмешаться — и что? Дать Марану понять, что его поступок чреват неприятностями, как изящно выразился Патрик, для людей, способствовавших его возвращению в Бакнию? Ведь о себе самом Маран заботиться не стал бы… Ну и?.. Если бы Маран его не послушался, сознание того, что он пошел на шаг, который… Словом, это еще больше отяготило бы его и так нелегкую ношу. Ну а если бы он послушался? Если бы Маран его послушался?
— Патрик, — Дан облизнул пересохшие губы, — а ты считаешь, что я должен был остановить его?
— А ты считаешь, что нет?
— Не знаю. Не знаю, Патрик. Не знал тогда и не знаю сейчас. А ты… Скажи, неужели тебе все так ясно? Кстати, об увлечении земной историей. Ты слышал о равновесии страха? Известно ли тебе, что в двадцатом веке ядерная война не состоялась не только потому, что мы, земляне, такие умные, а вернее, и вовсе не поэтому, а из-за того, что ядерное оружие было не у одной страны, а у нескольких противостоящих?
На этот раз промолчал Патрик. Промолчал, помолчал, потом с деланным оживлением сообщил:
— Я забыл тебе сказать. Палевиане вышли из подполья. Ребята видели за утро четверых.
Натали появилась через полчаса, флайер высадил ее прямо перед домом и улетел, а Дан и Патрик еще долго таскали в коттедж разнообразные контейнеры. Дан исподтишка разглядывал Натали, словно видел ее впервые… Собственно, почти так оно и есть, тогда, после Земли, он был, как всегда, полон Никой и не замечал других женщин, а сейчас уже способен… На что? — спросил он себя сурово… Хрупкая фигурка, темные волосы… Вообще-то она была недурна собой. Волосы, постриженные по последней земной моде в виде львиной гривы, превращали ее головку в большой пушистый шар. Черный марсианский одуванчик, сходство с которым усиливал и характер, Натали оказалась жизнерадостной и непосредственной, как девчонка, розовые щеки и губы всегда чуть-чуть смеялись.
Увидев ее хорошенькое личико, Патрик сразу приосанился, шутки посыпались градом, и коттедж стал оглашаться взрывами звонкого хохота. Дан тоже заулыбался, ему не хотелось портить настроение не в меру расходившегося товарища. Особенно, видя поощрительное внимание Натали.
Показав Натали предназначенную для нее комнатку — ту самую, так и продолжавшую пустовать, Патрик повлек ее на кухню и включил кофеварку. Дан охотно присоединился к ним, тем более, что не успел позавтракать.
— Как вы уживаетесь? — спрашивала Натали, переводя взгляд с одного на другого и обратно. — Не ссоритесь, нет? У меня почему-то еще по дороге сюда возникло ощущение, что вы все разной породы.
— Еще бы, — подхватил Патрик. — Начальник экспедиции — ни рыба, ни мясо. Его наперсник — самодовольный и упрямый осел.
— Если продолжить галерею портретов, — не удержался Дан, — я бы упомянул некоего драчливого петуха…
— А также насупленного представителя семейства кошачьих. Из больших кошек, заметьте…
Дан невольно улыбнулся.
— А что ты скажешь обо мне?
— О тебе? — Патрик замешкался. — Представь себе, никак не могу подобрать подходящее определение.