Забудь о прошлом
Шрифт:
— Нет. Сидит и нервничает.
— Но не звонит.
— Нет. Он же не велел! — сказала Ника иронически. — Запрещено! Ему бы тигров дрессировать, твоему Марану! Что происходит? Говори немедленно!
Дан неожиданно для себя рассердился.
— Именно это и происходит. Дрессировка… то есть, вернее, охота на тигров. Ясно тебе? Ну привет! Иди к своей подружке и сидите тихо. Поняла?
Ника вытаращила на него глаза, и Дан, чтобы не дать ей разразиться какой-нибудь филиппикой, быстро отключился.
Когда он вернулся к Марану, тот был в комнате один и даже в прежнем положении на диване, и Дан нетерпеливо спросил:
— Слушай, как ты это делаешь? Может, и меня научишь? Я имею в виду дрессировку тигриц. В смысле, женщин.
— Никогда этим не занимался, — сказал Маран рассеянно.
— Шутишь? То-то они у тебя все, как шелковые.
— Не все. Только те, которых я выбираю сам.
— Это имеет какое-то значение? — поинтересовался Дан саркастически.
— Еще бы! В том-то и все дело. Выдрессировать женщину невозможно. Это всего лишь распространенное заблуждение. Женщину надо уметь выбрать.
— По какому же принципу?
— Ох, Дан, ну и вопросы ты задаешь! Когда, извини, ты идешь в магазин покупать штаны, разве ты говоришь: «Заверните мне вон те, с витрины, они красивые»? Ты их подбираешь по размеру, росту, цвет, фасон, я не знаю, что еще. Словом то, что тебе подходит. Тебе, а не соседу или приятелю. Так неужели выбор женщины менее важен? Она должна быть тебе… ну впору, что ли.
Дан выслушал эту тираду и решил обидеться.
— Хочешь сказать, Ника мне не подходит?
— Я этого не говорил, — возразил Маран.
— Но ведь она… Сам знаешь, как она со мной обращается!
— Ника и есть то, что тебе нужно, мой бедный Дан. Ты же сам признался, что если б не она, ты до сих пор сидел бы в какой-нибудь лунной обсерватории. И это было б очень печально. Не только для тебя, но и для меня.
— Тогда на Торену свалился б кто-нибудь другой, — заметил Дан. — Кто-то же летел бы тем рейсом.
— Ты полагаешь, я взял бы себе в друзья любого, кто свалился бы с неба?
— Мог свалиться и кто-то получше меня.
— Получше не надо, — сказал Маран. — Или ты думаешь, что друзей подбирают не по своей мерке, а просят завернуть первых попавшихся, с витрины?.. или первых попадавших с неба?.. Так что, в сущности, я должен благодарить судьбу за то, что вы с Никой встретились. И она тебе вполне впору, не волнуйся.
— А Наи? Ты уже уверился, что сделал правильный выбор?
— Да, — сказал Маран коротко.
— Почему же ты запретил ей тебе звонить?
— Ну, запретил это слишком сильно сказано. Я просто дал понять, что не хотел бы этого.
— А почему?
— А вот этого я тебе сейчас не скажу. Может, вечером… Послушай, Дан, мне нужна твоя помощь. Ты должен нейтрализовать Поэта. Я боюсь, что он вмешается в неподходящий момент и все испортит.
— Объясни ему.
— Невозможно. Он вообще не даст мне действовать. Это видение его загипнотизировало. Когда я подам тебе знак — не здесь, а там — ты возьмешь на себя миссию по удержанию его от все равно каких действий. Если понадобится, хватай его в охапку и зажимай рот. И, естественно, не лезь сам. И еще. Когда поедем, будешь осторожно смотреть в зеркальце. Я должен знать, преследуют нас или нет. Если да, все в порядке. Нет, тогда скажи. Но в таком тоне, чтоб он не понял сути дела. Пусть думает, что нам нужно прямо противоположное.
— А где он сам?
— В ванне.
— Может, просто оставим его там и смоемся?
— Да, а потом он кинется вслед и смешает все карты. Пойди лучше стукни в дверь, скажи, что пора. — И Маран закрыл глаза.
Но когда через десять минут переодевшийся в более подходящую для физических упражнений одежду Дан и порозовевший от горячей воды Поэт вошли к нему, он уже расхаживал по комнате.
— Что вы возитесь, — сказал он недовольно. — Сколько можно?
— Куда ты вдруг заторопился? — поинтересовался Поэт. — То валялся на диване, то бежишь куда-то… Маран, по-моему, ты задумал нечто эдакое. Смотри. Если тебя убьют…
— Ты позаботишься, чтобы холм надо мной был высок и крут, — нетерпеливо прервал его Маран. — Давай, поворачивайся.
Маран продвигался столь неспешно, что Поэт в конце концов обратил на это внимание. Неспешно не значит медленно, он то набирал скорость, то сбрасывал, кружил по улицам, пару раз даже останавливался, разглядывая какое-нибудь здание или сквер.
— Странно ты себя ведешь, — сказал Поэт нервно. — То лежишь пластом, то торопишься, как на пожар, то тащишься, словно моллюск в раковине…
— Я смотрю на Бакну, — объяснил Маран. — Ты ведь не даешь мне ходить пешком.
Тем не менее он добавил газу, бросив предварительно незаметный взгляд на Дана. Тот на секунду прикрыл глаза, и Маран, успокоившись, поехал без остановок.
Дан время от времени посматривал вправо. Благодаря тому, что Поэт взял с собой охапку каоры, которой была заставлена его комната, завалил ею большую часть заднего сидения и сам влез в оставшийся свободным угол, Дан смог без помех сесть вперед и поглядывать в правое зеркальце, повернутое Мараном так, чтобы он держал в поле зрения максимально большой кусок пути.
Машина преследователей то появлялась, то пропадала, что Дана не удивляло, на пустоватых улицах Бакны вести слежку было сложно. Последний отрезок дороги к северному кладбищу, расположенному на соответствующей окраине Бакны, лежал вне жилых районов, между территориями крупных заводов, потому, очевидно, был более широкий и гладкий, и выехав на него, Маран выдал головокружительную скорость. Смысл этого маневра был понятен, он хотел оторваться от преследователей, чтобы не угодить под пули, выходя из машины у ворот. Впрочем, преследователи не рискнули последовать его примеру, видимо, боясь быть обнаруженными, дорога на этом участке оказалась совершенно пуста. Когда Маран развернулся у ворот, Дан увидел идущую сзади машину в виде отдаленной точки. Маран сразу выскочил из мобиля, Дан тоже, он боялся, что Поэт, собиравший свои ветки, задержит их, но тот, увидев, что Маран уже идет быстрым шагом к воротам, моментально выбрался на дорогу. Впрочем, оказавшись за кладбищенской стеной, Маран остановился, стал разглядывать какой-то крупный надгробный камень необычной формы и медлил до тех пор, пока за воротами не раздался визг тормозов, тогда он сорвался с места и устремился по дорожке вглубь кладбища.