Забыть о мести
Шрифт:
– Иисусе, – пробормотал он. – Мне следовало бы догадаться. Ладно. Я что-нибудь придумаю.
И, кивнув на прощание, вышел.
Глава 3
Томас лежал в постели под мягким одеялом в уютной, теплой спальне и неотступно думал о Хлое. Теперь ей действительно подходит детское шутливое прозвище Худышка. Она стала настоящей красавицей. А живет в жалкой лачуге, где отопление то и дело выходит из строя.
Что, если она заснет, а тем временем огонь в камине погаснет? Сможет ли она снова его разжечь? Или свернулась клубочком, навалив на себя все что есть в доме теплого, и медленно погибает от холода?
Да какого же черта?! Томас вскочил и раздраженно скривил губы. Какое ему дело до Хлои Уокер?
Рассеянно запустив пальцы в волосы, он оперся локтями о колени. Он в самом деле рехнулся! Когда это в последний раз он беспокоился о ком-то? И беспокоился ли вообще? Томас всегда был слишком занят своими проблемами, чтобы уделять время другим.
Но почему он не перестает думать о Хлое с тех пор, как увидел ее вчера? Это плохой знак.
Месть и еще раз месть! Больше его ничто не должно занимать. И не следует забывать об этом.
Приказав себе думать лишь о плане мести, Томас удовлетворенно вздохнул и снова лег. Но спал беспокойно и во сне видел то, что, казалось, позабыл навсегда. Теплые ладони и приятно пахнущие волосы матери… жесткие кулаки изрыгающего грязные ругательства отца. И широко раскрытые зеленые глаза, светившиеся юмором и дружеской симпатией. Глаза Хлои.
Только однажды их взгляд стал грустно-укоряющим – когда она узнала о его намерении уничтожить Хизер Глен и разорить его жителей. Сознание, что он, и только он, причина ее горькой обиды и горестного разочарования, мучило Томаса даже во сне. И когда он проснулся, неясные воспоминания продолжали будоражить душу.
Утренняя пробежка наверняка вернула бы ему равновесие, но за ночь выпало слишком много снега, и дорожки еще не успели расчистить.
Томас поглядел в огромное окно-фонарь. Повсюду белое безмолвие. Застрял в собственном доме! Правда, в таком доме не грех и застрять! Роскошный, громадный, с просторными комнатами и очень дорогой. Совсем не та вонючая помойка, в которой он вырос. Кстати, его родной дом почти рядом с тем сараем, в котором живет Хлоя.
Он купил это трехэтажное шале не только потому, что его выстроили на вершине холма. Просто ничего лучшего Хизер Глен не мог предложить.
Томас спустился вниз, в спортивный зал, где были установлены новейшие тренажеры, и безжалостно, до изнеможения терзал собственное тело, пока не выдохся.
Только тогда дрожащий от усталости и напряжения Томас поднялся из зала, мечтая о горячем душе, под которым он наконец расслабит ноющие мышцы. Но при виде человека, растянувшегося в кресле, он остановился и буквально окаменел.
– Привет, сынок, – улыбнулся отец, показывая желтые редкие зубы. Его грязные изношенные сапоги покоились на дубовом журнальном столике, а небрежная поза говорила о полном довольстве собой. Не потрудившись взять стакан, он то и дело прикладывался к единственной бутылке вина, которую Томас держал в доме на всякий случай.
Холодный пот выступил на лбу Томаса. К горлу подкатила тошнота. Кошмар стал явью. Он не видел отца с того дня, как убрался из Хизер Глен с подбитым глазом, треснувшими ребрами и разбитым сердцем.
Зато теперь сердца у него вообще не было.
– Проваливай.
– Проваливай? – деланно изумился отец. – Но я только пришел. – Он оценивающе оглядел роскошную обстановку комнаты и ухмыльнулся. – Шикарное местечко, ничего не скажешь! Подумать только, ты сумел схватить Бога за бороду!
– Как ты здесь оказался?
У Томаса давно вошло в привычку запирать все двери на ночь. Не из страха перед грабителями. Просто когда твое достоинство ежеминутно попирают, а самого тебя унижают физически и морально, никогда не чувствуешь себя в безопасности. И, к своему стыду, он по-прежнему все время чего-то опасался.
Джеймс Магуайр расплылся в улыбке и захрустел пальцами.
– Считай, что у меня особый талант на такие штуки.
Томас, грозно сведя брови, пинком сбросил ноги отца со стола.
– Я думал, ты в тюрьме.
– Сбавили срок за примерное поведение, – сообщил Джеймс, снова отхлебывая из горлышка и вытирая рот рукавом. Томас вырвал у него бутылку и отставил подальше.
– Прекрасно. А теперь воспользуйся еще раз своим особым талантом и исчезни. Я занят.
– Ну уж нет, сынок. Я и шагу отсюда не сделаю, пока мы не потолкуем по душам.
– О чем?
Снова этот жадный блеск в глазах, при виде которого кулаки Томаса невольно сжались.
– Как?! Неужели ты не рад повидаться со своим родителем? – рассмеялся Джеймс. – Да, похоже, что нет. Ай-ай-ай, до чего же неблагодарное дитя. Но я кое-что пронюхал, Томас. Ты богат, очень богат.
– И что же? – холодно бросил Томас, заранее зная, что проиграл битву. Отец хитер и никогда не позволяет себе растеряться, а это, как он признавался совсем еще юному Томасу, самый верный способ победить.
– Последнее время мне что-то не везет. Удача отвернулась от меня. Я надеялся, что ты немного подсобишь…
– Хочешь сказать, что опять кого-то кинул, но дельце не выгорело, и теперь просишь денег, чтобы лечь на дно и переждать?
Лицо Джеймса окаменело, живо напомнив Томасу о прошлом.
– Нет, у тебя души, сынок.
– Что делать, с кем поведешься…
– А я-то думал, ты мне обрадуешься. И прошу-то о такой малости – помочь мне стать на ноги. Для тебя это мелочь, а…
Томас шагнул к порогу и широко распахнул дверь.
– И не надейся. Вон отсюда!
Отец с поразительной для его возраста легкостью вскочил. Странно, что при таком образе жизни он довольно сносно выглядел. Такой же высокий, хорошо сложенный. И при этом он казался столь же опасным, а еще убийственно беспощадным. Как прежде, если не более.