Забытое царство Согд
Шрифт:
– Вот опять от сладкого вина у меня ослабли ноги, – признался Чжоу царедворцу, хлопая танцующим людям.
– Держись, иначе опозоришься. Чтобы прошел хмель, танцуй, даже если ты неважный танцор. Не уметь танцевать – не грех, тем более для чужеземца.
Файз и Чжоу слились с танцующими мужчинами и женщинами. Шестой день Навруза был самым насыщенным. С утра горожане начали стекаться на пустырь за городскими стенами. В этот год на праздничном гулянии собралось полгорода. Еще накануне торговцы установили на пустыре лавки с навесами и в день праздника предлагали всем легкую еду, одежду, игрушки, а также украшения из серебра и золота. Туда же на арбах доставили десять котлов, в которых потом варили конину. У согдийцев лошади считались лучшими творениями бога после человека, поэтому их приносили в жертву солнцу. Когда конина полностью разваривалась, ее подавали всем желающим в керамических чашках. Это был древний обычай согдийцев. Как говорили старики, так делали их предки, когда жили очень далеко от Согдианы – в степи недалеко от огромного моря (Черное море, Евразийская степь). Когда на зеленом холме появился– Это место вам по душе? – спросил царедворец у царицы.
– О да! Молодец, как тут много цветов, – воскликнула царица.
Знатные девушки не могли налюбоваться красотой весенней степи, издавая восторженные возгласы. Вся равнина была усыпана тюльпанами, желтыми и синими цветами. Этот день согдийцы именовали «праздником красного цветка» из-за обилия тюльпанов. Все сошли с коней и направились к уже натянутым желтым шатрам, внутри которых были растелены ковры. Царица с сестрами осталась в шатре, а остальные девушки разбрелись по степи, собирая цветы для венков. Все их разговоры, а затем и песни были о любви и главном символе замужества – тюльпане. В песнях-заклинаниях они просили великую богиню Анахиту послать им красивых, смелых и умных жениха. Такие песни доносились из разных мест степи, где гуляли простые горожанки. Через какое-то время в степи верхом на лошадях стали появляться юноши. Их волнистые густые волосы были стянуты на лбу цветной лентой. Сойдя с лошадей, они тоже срывали цветы и с букетами шли к девушкам. Таков был древний обычай: те, кому из них доставался букет, знали – это признание в любви, а значит, и возможность, скорой свадьбы. А тем девушкам, к кому не подошли юноши, предстояло ждать следующего года, если к тому времени их не выдадут замуж за других. Дочь царя, Тахмина, с двоюродными сестрами, завидев двоих знатных юношей, идущих к ним с букетами, перестали петь. Охранники не стали задерживать парней, признав в них детей важных особ. От волнения девушки затаили дыхание: кому же достанутся цветы, кто из них самая красивая? Юноши вручили тюльпаны двум племянницам Тархуна. Это не могло не задеть дочь царя, которая сохранила достойный вид, приветливо улыбнувшись. А влюбленные пары молча разошлись друг от друга на десять шагов. Свидание было коротким. О чем они говорили, Тахмина не слышала. Затем счастливые девушки вернулись к сестре, а юноши сели в роскошные седла и ускакали. Теперь можно было поздравить удачливых сестер, и все кинулись целовать их.– Везет же вам! – с грустью молвила Тахмина.
– Тебе ли горевать? – сказала одна из них. – ведь ты царская дочь и, по обычаю, сама выберешь жениха.
– Я хочу, чтобы меня полюбили искренне и совсем не из-за моего отца. Заранее знаю, что многие женихи лишь будут делать вид, что влюблены в меня.
– Смотрите, – сказала одна из сестер, – вдалеке какие-то девушки уже играют в догонялки, давайте и мы станем ловить друг друга.
И вскоре вся степь заполнилась веселыми девичьими голосами. Вернувшись с праздника во дворец, Чжоу сразу уселся за резной столик в своей комнате и принялся за путевые заметки. Описав Навруз, он внес дополнения. «Жители Ферганы имеют впалые глаза, мужчины – густые бороды. Они искусны в торговле. Уважают своих женщин: что скажет жена, муж не смеет не выполнить». Далее он написал, что жители Самоцзянья (Самарканда) готовят каменный мед (навот), невероятно вкусный. «Когда женщина родит ребенка, она кормит его этим каменным медом, чтобы у младенца не болел живот. Население Самоцзянья очень многочисленно. В этих владениях скапливаются ценнейшие товары из разных стран. Почва плодородна, дает много урожая. Климат мягкий. Кроме этого города, имеются и другие: Кеш, Термез, Бухара, Шаш». Далее посол писал: «Ошибочно мнение, что только Китай сумел создать высокую цивилизацию, этот край ничем не уступает, а по некоторым делам даже есть чему у них поучиться». С того дня минуло две недели, и как-то царь опять позвал Чжоу к себе. Он явился в тронный зал с царедворцем Файзом и учтиво поклонился. Царь указал ему рукой на скамью. *Аджина – дэв *Бичак – пирожки из трав *Машал – большой факел *Афрасиаб – царь Турана– Дорогой гость, тебе без промедления следует уехать домой, – с грустью в голосе сообщил царь. – Дело в том, что на Согду напали арабы. Сейчас они в Бухаре, но, думается, скоро двинутся к нашему городу. Их войско большое и сильное, они могут захватить Самарканд, поэтому тебе здесь оставаться опасно. Я отправлю тебя на родину с большим караваном наших купцов, который будет готов через три дня. А перед отъездом ты получишь письмо для своего государя. На словах же передай: мы готовы выступить против ваших врагов – кочевников, если император поможет нам совладать с арабами. Эти разбойники не оставят в покое богатую Согду. За халифатом огромная сила, но мы все равно будем защищать свою родину.
– Я обещаю, что всячески буду укреплять нашу дружбу, – говорил Чжоу, держа руку у сердца, – потому что ваша страна пришлась мне по душе. Здесь я приобрел много верных друзей.
Тархуну понравились искренние слова посланника, поэтому, выслушав пылкую речь китайца, он продолжил:– Ты доставишь своему императору от нас дары: золотые украшения, благородных скакунов и многое другое. Но чего бы еще мог пожелать твой император? Составь список. А тебе лично хочу подарить согдийскую жену-красавицу, ведь я заметил, как горят твои глаза при виде наших девушек.
– О, это прекрасный подарок, – признался гость и с благодарностью поклонился царю.
Когда верблюды уже стояли груженые цветными хурджунами*, Тархун с царедворцем явился в караван-сарай, желая лично проводить гостя. Едва завидев во дворе царя, купцы и погонщики склонили головы. Правитель вручил Чжоу расписной деревянный футляр с письмом и сказал:– Вот письмо вашему императору. Надеюсь, дорога будет легкой. Но посмотри, Чжоу, ничего не забыл?
– Все на месте, – улыбнулся китаец такой заботе царя. – Вот в этих мешках семена вашего хлопка. Император будет в восторге, мы засеем ими лучшие земли. А вот здесь лозы разных сортов самаркандского винограда – таких вкусных плодов я нигде не пробовал. Я распределил их по сортам. Вот в этой сумке сорта «Облачная прическа» и «Ивовые брови». Это «Дамские пальчики» и «Сливовые груди». Чтобы не забыть их названия, я все записал на лоскутах ткани и привязал к саженцам. Да, владыка, все хотел спросить, почему ваш виноград носит названия женских частей тела? Как-то необычно.
– Согдийцы высоко ценят женскую красоту. Что может быть прекраснее, если у женщины пышная прическа или брови, словно ветки ивы? Кстати, а сорт «Сок кобылицы» ты не забыл? – спросил царь.
– Как можно, это самый вкусный виноград. Отныне я буду готовить вина только по самаркандским рецептам. Верьте, мой император придет в восторг, как только глотнет такого вина.
– А где ферганские и самаркандские кони. Что-то я их не вижу…
– Как такое чудо можно забыть? Вон стоят в дальнем углу двора. Я стану называть их «небесными», потому что они не скачут, а словно парят по воздуху. А вот в этом хурджуме страусиные яйца, укутанные соломой, чтобы не повредились в пути. Такие диковинки поразят весь Китай.
– Если ты готов, то караван может отправляться. Нужно спешить – арабы совсем близко. Светлого вам пути, да хранит тебя великий Ормузд. А вы, самаркандские купцы, – обратился к ним царь, – привезите сюда китайские диковинки.
САМАРКАНД Самаркандский владыка, ихшид Тархун, предупрежденный гонцом из Бухары, уже знал о том, что войско арабов в нескольких фарсангах от Самарканда. Поэтому царь немедля разослал своих людей по городам, входящим в Согду. Он ждал союзников с войсками, но они запаздывали. Тархун ходил по тронному залу в глубоком раздумье. Он знал: без помощи союзников город обречен. Еще его беспокоил вопрос – сколько правителей откликнется на призыв о помощи? Ведь даже если прибудут все союзники, арабов все равно больше. Тархун остановился у каменной статуи божества и прошептал: «О, великий Митра, враг силен, не оставь нас в столь грозный час, яви нам победу». В это время вбежал помощник:– К нам скачет Диваштич со своим войском.
– О, это добрый знак свыше! – с облегчением вздохнул правитель. – Значит, и остальные явятся. Правитель Панча (Пенджикент) всегда верен данному слову. Хотя его горцы не столь многочисленны, однако в бою они крепки телом и сильны духом.
Чтобы побыстрее добраться до Самарканда, чокары Диваштича рискнули перейти вброд Зеравшан. Благо воды в реке было мало в это время года – в самом глубоком месте она доходила до седла конников. Диваштич с воинами приблизился к воротам. Его сразу узнали по красным и желтым знаменам, развевающимся над войском. И начальник города со стены приказал стражникам открыть скрипучие деревянные ворота, обшитые толстыми листами железа. В город Диваштич въехал лишь с личной охраной и по каменной дороге сразу направился ко дворцу, высокие стены которого виднелись в конце улицы. Как только они приблизились, ворота дворца широко распахнулись, и правитель Панча, не замедляя хода коня, поскакал к желтому дворцу с белыми колоннами, утопающему в зелени деревьев. В парадном зале Диваштича и его молодого помощника Утегина уже ждал царь. Два влиятельных дихкана поприветствовали друг друга, положив правую руку на левое плечо другого и целуя в лоб. Союзник уже знал об арабах, поэтому его смуглое лицо было хмурым, а в широко расставленных глазах читалась тревога. Диваштичу еще не было сорока лет. Высокий, худощавый, с прямым носом и волнистыми, по плечи волосами, он предстал перед царем в длинном голубом плаще поверх бронзового панциря. Как и многие согдийцы, он носил короткую бороду и тонкие свисающие усы. Царь, радушно улыбаясь, повел гостя к мраморной скамье, накрытой золотистым покрывалом. Утегин же остался у двери. Тархун находился в хорошем расположении духа и не скрывал этого, но гость оставался напряженным.