Забытые дела Шерлока Холмса
Шрифт:
— Ума не приложу, — бесстрастно сказал Холмс.
— К тому же слуги видели, как Джейкоб пыталась скопировать подпись Эдит Кэрью. Другими словами, подделать ее. Еще до того, как Кэрью умер, ему и его жене начали приходить письма от Энни Люк, с которой он забавлялся до свадьбы. В его отсутствие в дом заходила женщина в темной вуали. В день похорон Гарри Диккинсон заметил, как она плакала возле входа в клуб на углу Уотер-стрит. Перед тем как слечь в постель, Кэрью обошел весь город в поисках этой дамы, что могут подтвердить многие свидетели.
— Энни Люк действительно жила в Йокогаме? — тихо спросил Холмс.
Рентерс откинулся на спинку стула и рассмеялся:
— Нет, конечно же. Это проделки Кристоффель и Джейкоб. Как и прочие послания.
— Были еще какие-то письма? — небрежным тоном поинтересовался Холмс.
— Они писали и другим мужчинам в Йокогаме. Кристоффель в своих свидетельских показаниях призналась в этом. Джейкоб все отрицает, но это именно она подписывалась именем Энни Люк. Почерк сходится один к одному. Кристоффель ревновала Гарри Диккинсона к Эдит Кэрью. В письмах она умоляла его бросить миссис Кэрью ради нее, уверяла, что была нарочно оклеветана. Она все рассказала на допросе. Эта маленькая мерзавка смеялась над нами прямо в зале суда! Смеялась нам в глаза!
Холмс потянулся за перцем.
— Вот как? А мисс Джейкоб?
— Интересное дело, — усмехнулся Рентерс. — Та, вероятно, была уверена, что об уловках с письмами никто никогда не узнает. В последнем послании Энни Люк созналась в убийстве Кэрью. Но никакой Энни Люк в Йокогаме нет. И никогда не было. Таким образом, раз уж Мэри Джейкоб сочиняла письма от ее имени, значит она и совершила преступление. Теперь она сидит в тюрьме военно-морской базы. Уже назначен палач — петти-офицер [46] с двумя матросами-помощниками. Если суд признает Джейкоб виновной, через несколько недель она будет закопана на шесть футов в землю под тюремной стеной. И поделом!
46
Петти-офицер— старшина военно-морского флота.
Рентерс широко улыбнулся, довольный своим остроумием. Я до сих пор не понимаю, как Холмс сдержался и спокойно выслушал самоуверенного молодого бездельника. Чиновник зачерпнул ложкой суп и спросил:
— Вы хотели еще что-то узнать?
— Да, — ровным голосом произнес Холмс. — Почему мистер и миссис Кэрью в разговорах и письмах называли вас Обезьянкой?
Выстрел попал точно в цель. Рентерс выронил ложку. Его лицо, от чисто выбритого подбородка до корней волос, приобрело оттенок спелой малины. Он молча поднялся из-за стола и вышел не оглядываясь. Больше мы с ним ни разу не встретились.
— Черт возьми, Холмс! Откуда вы узнали?
Мой друг посмотрел вслед Рентерсу:
— Сам не понимаю, Ватсон. Это всего лишь догадка, основанная на знании человеческих слабостей. Но вам, мой дорогой друг, лучше всех на свете известно, что в таких случаях я редко ошибаюсь. Теперь мы, по крайней мере, сможем спокойно пообедать, не отвлекаясь на этого болтуна.
И он опять же оказался прав. Никто, даже китаец-официант, не потревожил нас до окончания трапезы. После того как Холмс нечаянно унизил консульского служащего, нас сторонились, словно прокаженных.
Имя Шерлока Холмса мало что говорило обитателям английской колонии в Йокогаме. Это было замкнутое, интересующееся только своими делами общество, состоящее из авантюристов, покинувших родину, чтобы избежать скандала, и младших сыновей в семье, которых отправили на Восток, дабы не тратиться на их содержание. Консул и его помощники пытались уследить за ними, как школьные учителя, воспитывающие непослушных мальчишек.
Холмса вполне устраивало, что нас считают просто двумя «грифонами» — так свысока называют здесь всех недавно прибывших. Он и сам ни в грош не ставил местный бомонд. Зато его восхищала красота японских девушек с иссиня-черными bandeaux [47] в coiffure [48] , уложенных безукоризненно, волосок к волоску, и подчеркивающих привлекательность лиц и совершенную белизну кожи. Также он с увлечением наблюдал за картинами японской жизни, напоминавшими художественную роспись на веерах, декоративных подносах и ширмах. Он восторгался искусством уличных жонглеров. Многие из них еще не вышли из детского возраста, но уже заставляли волчок крутиться, словно по волшебству.
47
Ленты для волос (фр.).
48
Прическа (фр.).
Холмс начал знакомство с обитателями дома Кэрью с того, что поговорил с двумя служанками: Рэйчел Грир, евроазиаткой, помогавшей Мэри Джейкоб присматривать за детьми, и Хануи Аса. Прежде чем поступить на службу, обе воспитывались в токийской миссионерской школе и получили наилучшие рекомендации. Нам позволили побеседовать с девушками в кабинете секретаря клуба. Они казались настолько искренними и честными, что, признаюсь, моя уверенность в невиновности Мэри Джейкоб сильно пошатнулась. Рэйчел Грир отвечала за обеих, переводя ответы Хануи Аса. Но даже по выражению лица и жестам было понятно, что она правдиво рассказывает о том, что видела сама.
— Будьте любезны объяснить, — мягко попросил Холмс Рэйчел Грир, стоявшую возле стола, словно провинившийся ребенок, — как вы могли заметить Мэри Джейкоб в спальне мистера Кэрью вечером накануне его смерти? Я правильно понял, что медсестра заперла единственную дверь в комнату, когда отлучилась на несколько минут, и велела вам следить за тем, чтобы никто не тревожил больного в ее отсутствие?
— Да, — предельно искренне ответила девушка. — И никто не входил туда.
— Как же? — переспросил Холмс. — Разве Мэри Джейкоб проникла в комнату не через дверь?
Рэйчел Грир покачала головой:
— Нет, у двери, кроме нас, никого не было. Но мы слышали стук по оконному стеклу, когда медсестра вышла. Понятно, что больной мистер Кэрью не мог этого сделать, ведь он уже не вставал с постели. Мы посмотрели в замочную скважину и увидели Мэри Джейкоб, стоявшую перед зеркалом.
— Каким зеркалом?
— Оно было на шкафчике, где хранились лекарства.
— Что делала Мэри Джейкоб? Просто стояла?
Рэйчел Грир кивнула:
— Она стояла и смотрела в зеркало. Потом наклонила голову к какому-то предмету, который держала в руках. Через несколько мгновений она отошла от шкафчика, и ее уже не было видно из скважины.
— Что произошло дальше?
— Потом в комнате напротив, по ту сторону внутреннего двора, вспыхнул яркий свет. Это миссис Кэрью включила лампу в детской, когда услышала стук в окно. Но она сказала, что никого не заметила ни в саду, ни в доме. Почти сразу же после этого вернулась медсестра, а хозяйка позвала нас и велела спуститься вниз. Она спросила, что это был за шум, но мы не знали. Сказали только, что видели мисс Джейкоб в комнате.
— Что ответила миссис Кэрью?
— Что Мэри Джейкоб не могла пройти в спальню к мистеру Кэрью мимо нас. И тут мы увидели ее в детской.