Забытые генералы 1812 года. Книга первая. Завоеватель Парижа
Шрифт:
Так как шведская война Потёмкину не представляла случая разыгрывать важную роль, отличиться, покрыть себя славою, то он не обращал вовсе внимания на события, происходившие около Финского залива.
К тому же Потёмкин, бывший приятель принца Нассау-Зигена, мешал ему в то время, когда принц командовал гребною флотилией на севере, и радовался, что тот был разбит войсками шведского короля летом 1790 года. Иными словами, Потёмкин, по рассказу Ланжерона, обнаруживал полнейшее отсутствие патриотизма, и самое гнусное.
По мнению Ланжерона, князь Потёмкин во многих отношениях оказывался не только бесполезным, но и вредным.
Примером своей неряшливости, беспечности, сибаритизма,
Лёжа на диване по целым месяцам во время самого разгара турецкой войны, главнокомандующий Потёмкин лишь изредка видел войско. Он никогда не делал смотров. В течение всей войны он всего-навсего был раза три на коне. По целым месяцам Потёмкин заставлял ждать ответа генералов, толпившихся в его передней и требовавших разъяснения важных вопросов.
Он разговаривал лишь со своими лакеями, оскорблял побоями людей важных, и это ему сходило с рук, потому что в сановниках и генералах, его окружавших, не было ни малейшей доли чувства собственного достоинства: Репнин, например, буквально трепетал перед Потёмкиным и рабски ухаживал за ним (Le prince Repnin tremblait devant le favori, qui avait `et`e `a ses ordres dans toute la derni`ere guerre et estimait un d`es regards de ce parvenu comme la plus grande faveur qui put encore lui 'etre r'eserv'ee).
В качестве президента военной коллегии, Потёмкин, как считал Ланжерон, был виновником ужасных беспорядков, так что вся военная администрация после него представляла собою сплошной хаос.
Именно Потёмкину Ланжерон главным образом приписывал общий упадок войска в последнее время царствования Екатерины II.
Произведённый Ланжероном военно-политический анализ положения России в конце XVIII столетия был в высшей степени неутешителен. Беспрестанно воюя, он, тем не менее, довольно многое смог увидеть и понять.
КАРТИНКА
ПЕРЕПОЛОХ В ЗИМНЕМ
Казалось, что голова вот-вот расколется надвое или просто взорвётся, разлетится на мелкие кусочки. И даже хотелось, чтобы это поскорей случилось, чтобы боль, наконец, отпустило.
Ледяные компрессы не только не помогали, но не приносили ни малейшего облегчения. Старый шут Ламбро Кацони суетился, прыгал, но ничего придумать не мог – голова императрицы раскалывалась шестой день подряд. Не было уже сил ни думать, ни говорить. Платоша Зубов простыл, вот уже восемь дней лежал с высокой температурой в своём имении Гиреево, куда поехал на один день; но так и застрял. Отсутствие мужского тела, тем более молодого мужского тела – всё это и привело к Екатерине боль, очень много боли. Екатерина даже решила, что если в течение двухдней Платоша не приедет, то придётся заняться поисками нового фаворита.
Поиски любовника для императрицы – это ведь целый ритуал, или, скорее, конкурс. Сначала кандидаты отбирались, а потом посылались на испытание к лейбедику Роджерсону и статс-даме Анне Степановне Протасовой. Как они испытывали кандидатов – одному богу ведомо, но, видимо, особенно ответственная часть дела ложилась на Анну Степановну. Очевидно, ежели кандидат мог удовлетворить её, то должен был удовлетворить и императрицу. Прежде испытанием
От своевременного нахождения любовника для бревноногой Екатерины зависело спокойствие Российской империи, этим во многом определялась предсказуемость и стабильность внутренней и внешней политики. Императрица, которую не удовлетворили, которая не получила свою порцию ласк – это катастрофа для государства. И потом в любом случае раскалывающаяся голова у императрицы – это не шутки. Так что в интересах всех было, чтобы Екатерина своевременно была обеспечена любовниками. А в интересах всей мужской половины империи было стремиться попасть в их число.
Или хотя бы надо было попасть в адъютанты к фавориту. У Потёмкина было от 200 до 300 адъютантов. Представляете себе? Многих из них он так никогда и не увидел, но они при этом исправно получали чины, кресты, оклады. Была создана целая хозяйственно-финансовая система, в центре которой находилась личность, способная удовлетворить императрицу.
Итак, у Екатерины болела голова. Уже шестой день. Весь двор стоял на ушах. Срочно искали временной замены графу Зубову. Милому Платоше. Достойной временной замены. Было ясно, что если в ближайшие дни и часы Платоша не выздоровеет, то государыня полезет на стенку. Кому было страшно за себя, а кому и за Россию.
Был момент, когда весь Зимний озарился радостью. Не то, что камер-юнгферы и фрейлины, а даже статс-дамы подвизгивали от удовольствия. Камергер Лев Александрович Нарышкин, старый, верный друг императрицы и её добровольный шут, бесконечно довольный, катался по ковру.
А дело всё было в том, что, наконец, был отыскан более или менее приемлемый кандидат. Им оказался 22-летний унтер-офицер конногвардейского полка Сергей Телепнев, обладатель роскошного могучего торса, редких грязновато-белых волос и вечно воспалённых блёклолубых глаз. В общем-то он был невыразителен, и даже неприятен, но торс выкупал всё. Торс и был главный козырь новоявленного кандидата в фавориты.
Телепнев, ко всеобщему ужасу обитателей Зимнего дворца, не сдал экзамена у статс-дамы Анны Степановны Протасовой – он не прошёл предварительного испытания, а ведь было известно, что Анна Степановна обходилась гораздо меньшим количеством оргазмов, чем императрица.
Провал Телепнева был полнейшей катастрофой, он означал дальнейшее развитие императорской мигрени. Тем временем поиски кандидата продолжались. И тут кто-то вспомнил о шевалье де Ланжероне. Он как раз был в это время в Петербурге. И шевалье с успехом прошёл испытание у статс-дамы Протасовой, продемонстрировав, что может быть настоящим любовником. Но идти в спальню императрицы Ланжерон категорически отказался, заявив, что спешит в полк. И укатил, безжалостный. А императрица осталась со своей ужасной мигренью.