Забытые всеми
Шрифт:
– Неужели так ужасно?
– В рейхе готовят спецов по человеческой боле, по применению психотропных препаратов. Можете представить, что от вас останется. Знаю немцев очень хорошо.
– Вы меня убедили, хотя я и в голове не держал предать вас и ваших людей. И все-таки кто вы?
– Не все немцы считают Гитлера своим фюрером. Мои единомышленники во властной иерархии несогласны с теорией превосходства немцев над другими народами. И уж тем более не согласны с практикой применения этой теории.
– Вы имеете в виду развязанную ими мировую войну?
– Я имею в виду концлагеря, в которых сжигают живых людей, репрессии против
– После ваших слов напрашивается вывод о противодействии злу.
– Мои единомышленники ненавидят большевиков, их лидера Сталина. Коммунизм, социализм и прочее – придумки шарлатанов. Есть человек со своими достоинствами, слабостями, предпочтениями, привычками. Есть этносы, народы, национальности. Немцы, французы, русские, японцы, китайцы… Нет никаких сверхчеловеков, тех, кто должен стоять над другими и диктовать свою волю. Гитлер возомнил себя властелином мира. Германии нужны только единицы из низших наций – особо талантливые и полезные для рейха. Остальных следует утилизировать.
– О Гитлере ничего нового я не услышал, обыкновенный фашизм.
– Зато про нас я скажу много. С марта 1938 года группа высших офицеров вынашивает планы отстранения Гитлера от управления страной, от командования вооруженными силами.
– Планы можно вынашивать всю жизнь и лично участвовать в кровавых бойнях. – ухмыльнулся Иволгин.
– 1 сентября 1939 года немцы вторглись в Польшу. Помните, как дальше события развивались? 3 сентября Великобритания и Франция объявили войну Германии в соответствии Франкопольским и Англо-польским договорами о взаимопомощи. По сути, речь шла о Второй мировой войне. И что? Ни Британия, ни Франция никаких активных действий не предприняли. И вот тогда командующий сухопутными войсками вермахта Вальтер фон Браухич вместе с другими генералами решили ввести танки в Берлин и арестовать Гитлера. Сил СС и гестапо по сравнению с армией было крайне мало, чтобы противостоять свержению Гитлера.
– А как же немецкий народ? Популярность Гитлера среди простых немцев зашкаливает. Мне пленные немцы рассказывали еще там, в России.
– Оптимальный вариант тогда предложил адмирал Канарис.
– Он тоже не согласен с Гитлером?
– Он его ненавидит. Он предложил всенародно объявить об аресте Гитлера для защиты его от заговора Гиммлера и Геринга.
– И что?
– Браухич не решился дать команду ввести танки в Берлин.
– Из-за трусости?
– Может вы правы. Но в следующем 1940 году Гюнтер фон Клюге и Эрвин Роммель командующие уровня фронтов приступили к плану по уничтожению Гитлера. Собрали взрывное устройство с часовым механизмом и оборудовали помещение, где находился Гитлер. Взрыватель не сработал, и план остался нереализованным. Были еще попытки, вплоть до того, что предъявить Гитлера психиатрам. И никто не сомневался, что его признали бы сумасшедшим.
– Очень рад, что жизнь свела меня с вами, но я не знаю, что мне делать в Стокгольме. Куда идти и кем представляться? Очень надеюсь, вы будете помогать мне до конца.
– После того, как мы оформим ваши отношения с абвером. Мне нужно показать результат своей работы. Поймите, у нас свои правила игры. По крайней мере вы живы и вас везут в нейтральную страну.
– Как еще оформлять, если я весь в вашей власти?
– Вас сейчас дактилоскопируют,
Действительно, за пятнадцать минут Иволгин стал агентом абвера с псевдонимом «Нарбе» – «Шрам».
Иволгин был загнан в угол и, по большому счету, деваться ему в прямом и переносном смысле было некуда. Но поведение Морель явно импонировало. Во всяком случае она ни разу не подчеркнула зависимость Иволгина от нее и ее людей.
– Ваш корабль поболтается в море трое суток. С вашим немецким в Стокгольме без труда найдете Готгатан. Так они называют свои улицы. Первый дом на правой стороне имеет седьмой номер. Из первого подъезда лестница ведет сразу на второй этаж, ваша квартира третья. Первый этаж в доме занимает булочная или хлебная лавка, как называют шведы. Ваша хозяйка Ингер Лундквист. Если ее не окажется дома, ключ найдете на притолоке входной двери.
– Пароль или другие условности существуют? Чего ей говорить при встрече?
– Передайте привет от мадам Морель.
– И все?
– Достаточно. Хочу предупредить, чтобы вы ни в коем случае не посещали Преображенский православный храм. Там привечают всех русских эмигрантов, но одновременно и регистрируют. С вашей особой приметой агенты гестапо через сутки узнают о вашем месте нахождения.
Иволгин получил от мадам удостоверение моряка германского торгового флота на имя Конрада Розенталя. Потом его представили тому лейтенанту танкисту, который возглавлял конвой.
– Не забудьте забинтовать голову, чтобы скрыть особую примету, – напутствовала Катрин.
Расстались не прощаясь. Иволгин был уверен, что еще увидит Катрин. В каюте со столом и лавками Иволгин остался один, и казалось, задремал всего на полчасика. Но когда его растолкал лейтенант, подошло время пересаживаться на другой корабль. Этим кораблем оказался шведский однопалубный сухогруз «Хальмштад». Они стояли на рейде в порту Гавра. Мадам вышла еще в Руане. Сначала на гроссах подняли Иволгина, затем лейтенанта. Он сопроводил Ивана Алексеевича в каюту и тут же исчез. Перегородка просто обозначала деление каюты на две половины. В каждой стояли настоящие двухэтажные нары. Иволгину сразу вспомнился Волгострой. На правой половине оба места были заняты, на левой свободны. Пассажиры спали.
Утром Ханс принес пакеты с сухим пайком и предупредил, что команде сухогруза лучше не видеть пассажиров из гостевой каюты. Каково же было удивление Иволгина, когда двумя соседями оказались Марфа и молодой человек, безусловно тот самый Андре Шьянсе. Андрея можно было понять. Он бежал от явной расправы, но зачем с ним увязалась Марфа, объяснить было трудно.
– Что скажет ваша Амалия? – задал вопрос Иволгин, осуждающе глядя на девушку.
– Я ей отпишу, думаю, она меня поймет.
– Это ваше семейное дело, но я бы так не торопился.
– Уже поздно, – пробасил молодой человек.
– Если вас зовут Андрей Каравайщиков, то у меня к вам серьезный разговор, – Иволгин изучающе смотрел на парня, пытаясь понять его внутреннее состояние. Кто перед ним? Обиженный судьбой претендент на богатство, сломленный неурядицами безусый юнец, трус или смельчак, рисковый человек или увалень.
– Тяжело в скитаниях? – задал вопрос Иван Алексеевич.
– Привычно. Кабы эти не лезли и жить не мешали…
– Кто эти?
– Гестаповцы. Хотели меня арестовать.