Забытый - Москва
Шрифт:
Из-за леса вываливалась огромная конная рать. Как полая вода заполняет низину, она растекалась вправо и влево, охватывая с трех сторон опустевший рязанский лагерь и черной тучей нависая над Олеговым войском. Сзади!
"Ни х.. себе! Господи Боже ты мой! Е. твою в три копыта мать!!! Как же тебя дешево, как дешево купили тебя эти гребаные купцы-ы-ы!.. Все! Копец!"
Что "Все! Конец!" Олег понял сразу, но матерился, горевал и пребывал в отчаянии только секунды. Не первый это у него был бой, не первое поражение. Мысль заработала очень резво, надо было спасать, что можно.
– Тимоха! К Федору! Пусть с атаки сразу тянет всю конницу за фланг и уходит! В Старую Рязань. Ты с ним.
–
– Выполняй!!!
Тимоха умчался. Олег огляделся. Вокруг него сгрудились отроки, полсотни дружинников, да подбегала сзади, от лагеря стайка перепуганной челяди. Из командиров рядом был только Михаил. Он выжидающе и, как показалось Олегу, довольно спокойно смотрел на него.
– Миша, коней обозных, всех, что можно, уведи! Этих всех возьми, заставь: коней по балке угоняйте влево!
– Сделаем, князь, - Михаил бросился назад, Олег махнул рукой к себе старших дружинников:
– Алексей! Василий! Антон! К пешцам! Приказ - отойти на этот берег! Если отскочим, то тоже по балке на север уйдем.
Дружинники кинулись к пешцам. Между тем конная туча сзади быстро подвигалась и стала захлестывать лагерь.
Впереди рязанские пешцы отлично выполнили приказ. Отскочили от москвичей и пошли в балку. Но, может быть, это и оказалось самой ужасной ошибкой. Приказывая отходить, Олег считал, что москвичи сильно побиты и вперед идти не способны. Но те лучше рязанцев видели появившуюся из-за леса рать. Они прекрасно поняли, что рязанцы в мешке, и когда те отхлынули и начали отходить, то ринулись следом, не дав разорвать дистанцию и буквально забили рязанцев в балку. Началось избиение, началась паника.
"Вот о чем Тимоха тебе трастил! Вот чьи это дозоры маячили! А ты как хряк после случки - копыта на сторону и дрых. Вот куда завела тебя гордыня победителя татар. Эх ты-ы...
– эти мысли уже довольно вяло вспыхивали в мозгу Олега на фоне жуткой тоски, охватившей его при виде гибнущей пехоты.
– Все потерять! И где?! На ровном месте, где потерять никак не думал, где потерять было просто невозможно! Когда я теперь такое войско соберу? Чем, кем от татар будущим летом прикроюсь? У-уйй, твою мать!!!"
Одно чуть порадовало: обозный табун, стоявший как раз слева, напротив пустоши, ловко окруженный вскочившей на конь челядью, быстро стек в балку и ходко махнул на север. Через несколько минут он исчез за поворотом.
Пора было подумать и о себе - конная лавина позади уже захлестнула лагерь и быстро приближалась.
– Давай за ними!
– князь махнул дружинникам на север и пустил коня в галоп.
У Федора получилось удачней всех. Он как раз отводил всех конных назад для подготовки нового удара и в надежде потянуть за собой москвичей, заманить их в балку. Однако те не тронулись с места, и между войсками образовался просвет. Федор еще удивился: "Боятся что ли? Или ждут чего?" Он не мог видеть накатывавшейся с тыла катастрофы (ее закрывал от него лес, кончавшийся немного левее) и уже двинул своих снова вперед, когда подскочил к нему Тимоха и подсказал. Федор сообразил быстро и успел скомандовать прежде, чем войска соприкоснулись. Рязанская конница, с ревом летевшая на московские полки, ни с того, ни с сего вдруг стала забирать вправо, вправо и помчала за фланг, все ускоряя ход. Лишь когда можайцы увидели выворачивающуюся из-за леса рать, когда Никифор сообразил, что произошло и что следует делать, лишь тогда полковники взревели: вперед! и москвичи ударили. Но к этому моменту почти половина рязанской лавы была уже за флангом и из-под удара ушла.
Тех, кто не успел, постигла тяжкая участь, но почти половина рязанской конницы (около тысячи сабель) уцелела и кинулась в степь. Погони не получилось. Москвичи быстро отстали и вернулись. Их ждали куда более приятные, чем погоня, дела.
Федор Панкратьевич скакал рядом с
Тимоха откровенно плакал со злости и яростно без перерыва матерился: Сколько сраму! Сколько народу положили! И перед кем! Уйй... твою мать! Вояки! Как детишек облапошили, как детишек! А князь-свет Лопасню отбирать собрался. Весь свет застила тебе эта Лопасня вшивая! Нет, чтоб подумать головой, откуда те дозоры в тылу! Все брысь, да брысь, а сам что твой боров! Кобелина!
– перед ним всплыло ведьмино лицо Марьи.
– У-уй, ссука косоглазая! Если б не ты, может, и озаботился князь о тех дозорах, ...его мать! Гадина! Ведьма! Блядюга! Убью! Доведется вернуться - убью тварь поганую!
Федор все встряхивал головой, изредка оглядывая свое войско и брезгливо косясь на Тимоху. Когда тот выдохся и умолк, когда все поуспокоилось, когда погоня отстала, перешли на рысь и перевели дух, он проворчал задумчиво:
– Да-а... Вот это голова!..
– Чего ты, Панкратьич? Кто голова?
– А вот этот. Кто нас так сегодня облапошил. Не мечом воюет, головой! С таким я бы и на Сарай не побоялся. Все, теперь Москве пальца в рот не клади.
* * *
Если для Федора и рязанской конницы самое страшное минуло, пакости для самого князя все еще не закончились. Как уж не повезет, так на родной сестре... Знаете? Да? И пословиц на этот счет в русском языке хоть отбавляй.
Промчав по балке версты три и нагнав спасенный табун, Олег поуспокоился, огляделся и решил выбираться наверх, на восточный берег, чтобы напрямую гнать к столице, к Переяславлю. Но только высунулись из балки, как перед ними опять встала внушительная рать.
– Это еще откуда?! Ну что за... Ну сколько же вас?!
– Олег уже перестал удивляться, только бессильно опустил руки.
– Бросайте коней к чертям собачьим. Пусть подавятся! Сами в балку и по ней.
Так получилось (как вот это могло выйти?! но в самые критические моменты не то еще случается!), что полуразбитый (и забытый) полк Булаха, отброшенный от Осетра и убежавший в степь, но дальше никем не преследуемый, собрался, оправился от удара, Булах очухался, отправил раненых и больных прямиком в Коломну, а сам пошел искать Микулу, как было приказано. Понятно, что шел он не очень быстро, остерегался (и было чего), периодически высылал дозоры западнее и юго-западнее своего направления, постоянно натыкался на рязанцев, а наткнувшись, отскакивал восточное и снова шел на юг.
Увидев рязанцев теперь, Булах опять было хотел отойти, но вид их привел его в сомнение. Он понял, что это не все войско, а какая-то его часть (или даже осколок!), причем очень неустроенная, взъерошенная какая-то, так что грех их не стукнуть. Оказалось, что и стукать не надо.Челядь, окружавшая табун, без всякого сопротивления (без звука!) сдалась. Ушел лишь князь с полусотней дружины и отроками. Преследовать их Булах (на радостях от такого трофея, да и не знал он, кто от него уходит!) не стал.
* * *
Когда серпуховские полки вышли к балке, дел им, практически, не осталось. Разве что принимать пленных. Рязанцы, видя себя полностью окруженными, кинулись сдаваться. Причем назад, подальше от разгоряченных боем, разъяренных и плохо соображавших коломенцев, которые вгорячах продолжали бить еще какое-то время уже и сдающихся. Конечно, кое-кто успел удрать по балке, но Константин быстро перекрыл эту последнюю лазейку.
К полудню все было кончено. Совсем. Бобер приказал считаь потери, трофеи и готовить гонцов в Москву. Подумал, что сделать раньше - писать митрополиту или поздравить Микулу? Решил, что митрополит полчаса подождет, а тут такая победа! И главная фигура в ней, как ни верти, - Микула. Надо поздравить.