Забытый сон
Шрифт:
– Я еще встречался с вашим депутатом Айварсом Брейкшем, – признался Дронго.
– Вот этого я не знал, – ответил Лагадиньш, – но можно было догадаться, что вы рано или поздно захотите с ним увидеться.
– Где вы раньше работали? – поинтересовался Дронго. – С вашими аналитическими способностями нужно было остаться в правоохранительных органах. В милиции? Нет, для этого у вас слишком интеллигентный вид. И вы говорили обо всех сотрудниках бывших правоохранительных служб, не сказав ничего о сотрудниках КГБ. Я не ошибся?
– Не ошиблись. Я работал по линии первого отдела республиканского управления.
– Хорошая школа, – кивнул Дронго. – Теперь позвольте мне узнать, чем именно я привлек такое внимание
– Нам сообщили, что вы приехали по делу Арманда Краулиня. Занимаетесь повторным расследованием этого преступления. Как только мне об этом сообщили, я сразу распорядился подключить к расследованию наших работников и дал указание моим людям. Только вы напрасно пытались все время от них уйти. Они не следили за вами, скорее вас охраняли.
– Подождите, – не понял Дронго, – вы сказали «преступления»?
– Да, – кивнул Лагадиньш, – я в этом убежден. Дело в том, что тридцать лет назад я работал в комсомоле вместе с Армандом. Мы были близкими друзьями. Затем я поехал на учебу в Москву. Там был такой Краснознаменный институт.
Дронго кивнул. Он знал, о каком институте идет речь. В бывшем Советском Союзе там готовили разведчиков.
– Я ждал этого дня целых одиннадцать лет, – продолжал между тем Лагадиньш, – и все одиннадцать лет не верил в самоубийство Арманда. Я слишком хорошо его знал. Очень близко. Но за несколько месяцев до того, как он познакомился со своей второй женой, я уехал в Москву.
– Лилия Краулинь вас не знала? – понял Дронго.
– И не могла знать. Мы учились вместе с Армандом в одной школе, он был старше меня на год. Потом вместе учились в институте, работали в комсомоле. Он был примером для меня во всем. А потом меня послали в Москву. Вы же знаете, как это обычно бывает. Мне сменили имя и фамилию, обеспечили легендой. И я уехал в другую страну.
– Надолго?
– Навсегда. Я должен был закрепиться и остаться там. И поэтому меня не было в Риге. Много лет не было. Меня отозвали в девяносто первом. Считается, что самый большой урон разведке нанесли сталинские репрессии. А если вспомнить, что у нас творилось в начале девяностых, то вполне можно сопоставить. Сколько разных реорганизаций было! Сколько тысяч профессионалов выбросили на улицу, уволили, сократили, отозвали! Если бы тогда не Примаков, я даже не представляю, что могло бы произойти. По существу, он спас тысячи разведчиков. Но я ушел из их рядов еще в девяносто втором. В Ригу возвращаться не имело смысла, тогда нас здесь не очень жаловали. Уехал в Америку, получил гражданство, жил там около семи лет. А в девяносто девятом вернулся в Латвию. О смерти Арманда я узнал в девяносто четвертом. Когда мне сказали, что он покончил с собой, я сразу в это не поверил. И не верил никогда. Он был не таким человеком. Таких людей сейчас уже нет. Честным, смелым, отважным, настоящим лидером, бойцом. Когда Арманд говорил, в него влюблялись все – мужчины и женщины. А как он пел! Мне кажется, что я иногда проявляю излишнюю эмоциональность. Когда я вернулся в девяносто девятом в Ригу, то сразу основал агентство «Триумф». Несколько раз пытался провести собственное расследование этого загадочного самоубийства, но ничего не нашел. И когда мне сообщили, что вы приехали в Ригу, я даже не поверил. И сразу послал людей к дому Лилии Краулинь. Нам повезло, вы появились там через полчаса. Остальное вы знаете.
– Вы рисковали, – понял Дронго, – в нынешней Латвии по-прежнему не любят бывших сотрудников КГБ.
– Сейчас уже многое изменилось. Это было в другое время. Прошло уже столько лет. Но вы правы, я и сейчас ношу другую фамилию, под которой живу все эти годы. Меня не узнают даже мои одноклассники, с которыми я учился в школе. У меня нет прошлой жизни. Для всех я американский латыш, вернувшийся сюда на постоянное жительство из Америки. У меня американское гражданство, и уже много лет я не являюсь офицером КГБ. Сейчас у нас много приехавших из Америки и Канады. Из трех президентов прибалтийских государств двое появились из Америки и Канады. Считается, что им больше верят западные спонсоры, чем доморощенным политикам. Наша собственная Президент, которая прибыла из Канады, так и не сумела выучить русский язык, на котором говорит половина населения Латвии. Сначала она пыталась выучить, но потом махнула рукой, сообразив, что эта часть населения никогда не будет ее электоратом. В отличие от нее, Адамкус в Литве выучил русский, но ему было легче, он был военным разведчиком.
Дронго усмехнулся. Они остановились.
– И теперь приехали вы, – сказал Лагадиньш. – Если вы думаете, что я ничего не знаю, то ошибаетесь. Все эти годы я следил за Лилией, пытался ей помочь, понимал ее состояние. Но она не знала меня и не поверила бы мне, если бы я вдруг возник из прошлой жизни. К тому же это было нецелесообразно.
– Понимаю.
– Вы приехали по ее просьбе, или у вас уже были какие-нибудь факты? – спросил Лагадиньш.
Дронго остановился. Он не знал, имеет ли право доверять этому человеку. Возможно, что его рассказ был всего лишь очередной уловкой.
– У меня есть некоторые факты, – уклонился от ответа Дронго.
Лагадиньш понимающе кивнул:
– Я хочу, чтобы вы знали, ради Арманда я готов на все, что угодно. Мы с ним были как братья. Он всегда дрался за меня. Понимаю, что вы мне не верите. Если пожелаете, я уберу моих людей. А если понадобится, передам вам их всех. У меня около сорока человек. И я не спрашиваю вас больше ни о чем. Но если вы сумеете раскрыть это преступление и найти настоящего убийцу, то знайте, я буду вашим должником на всю оставшуюся жизнь. Я не сумел защитить Арманда при жизни, поэтому хочу хотя бы защитить его память после смерти. Наверное, это звучит слишком патетически.
– Не очень, – угрюмо буркнул Дронго и тут же попросил: – Вы можете найти мне завтра утром машину для поездки в Вентспилс?
– Обязательно. И это будет не «Ситроен», – вспомнил слова своего собеседника Лагадиньш.
Дронго, оценив шутку, усмехнулся:
– Только уберите ваших сотрудников. Мне они не нужны. Если понадобятся, я вам позвоню.
– Хорошо, – Лагадиньш протянул ему руку, – я понимаю, что вы не обязаны мне верить, но все равно благодарю вас.
– Подождите, – остановил его Дронго. – Дело в том, что мне звонили и требовали прекратить расследование, уехав отсюда. Я думал, что это сделали по вашему поручению.
– Нет, – ответил Лагадиньш, – я не мог дать такого поручения.
– А как вы узнали, что я приехал?
– Вас видели в аэропорту вместе с Лилией Краулинь. А потом вы снова появились у ее дома. К тому времени я уже знал, кто вы такой. Все эти годы я не терял надежды найти убийцу Арманда. Так, значит, вам звонили и угрожали? – задумчиво протянул Лагадиньш. – Интересно… У меня тоже появились некоторые подозрения, о которых я пока не хочу говорить. Мы должны доверять друг другу, господин Дронго.
– Посмотрим, – уклонился тот от конкретного обязательства.
Лагадиньш и Дронго еще раз пожали друг другу руки. Когда его загадочный собеседник ушел, Дронго неторопливо отправился в другую сторону. За парком находился отель «Мартам». Там можно было взять такси. Но тут он вспомнил, что в «Радиссоне» его будет ждать Фешукова, и позвонил ей, предупредив, что заедет через двадцать минут.
Шагая по аллее парка, Дронго размышлял. Если Лагадиньш говорит правду, то человек, звонивший Дронго в отель, действительно хотел, чтобы он прекратил расследование. И тогда получается, что в этом городе есть кто-то, заинтересованный в прекращении расследования. И этот кто-то узнал о визите Дронго, понял цель его приезда.