Забытый сон
Шрифт:
– Больше не могу.
– Слишком много чеснока, – недовольно констатировал Дронго, – нужно будет еще избавиться от этого запаха. Но можете не беспокоиться, у меня всегда с собой ментоловый освежитель рта.
– Мне не понравился сам суп, – призналась она.
– Мне тоже, – поддержал ее Дронго, – поедемте к нам в отель, там могут подать более приличную еду.
– Нет, – возразила Татьяна, – у меня есть еще дела в издательстве. Я поеду туда.
– Хорошо, – согласился Дронго. Он подозвал официанта и расплатился с ним. Затем они вышли на улицу. – Вы мне очень помогли, Татьяна, – искренне сказал он, протягивая ей руку.
Она неловко протянула
– Сколько девочек у вас в издательстве?
– Пять человек без меня, а почему вы спрашиваете?
– Просто интересно. А как называется ваше издательство?
– «ABE», но почему вы спрашиваете?
– Может, я когда-нибудь захочу издать книгу на латышском языке, – улыбнулся Дронго.
– Договорились, – рассмеялась Татьяна. У нее был приятный молодой голос.
Попрощавшись, Дронго остановил такси и поехал в отель. До вечерней встречи с Марианной Делчевой оставалось около трех часов. Можно немного отдохнуть и подумать, что именно происходит. Если Лагадиньш прав, то тогда получается, что все друзья и знакомые Арманда не верят в его самоубийство. Никто не верит. И судя по тому, каким человеком был молодой Краулинь, он действительно не мог совершить самоубийства. И эта проклятая запонка при закрытом окне. И ключи под полиэтиленовой пленкой. А еще кровоподтеки на руке. Одних этих фактов достаточно, чтобы начать расследование заново. Эксгумация трупа уже ничего не даст, а вот проверить все факты заново обязательно нужно.
В этот момент в его номере зазвонил телефон. Дронго снял трубку и услышал тихий голос Лилии Краулинь:
– Простите, что я вас беспокою. Мне сказали, что вы весь день работали вместе с Татьяной. Спасибо, что вы так стараетесь.
– Ничего. Как вы себя чувствуете?
– Пока держусь. Врачи говорили, что у меня есть время, но теперь уверяют, что все прогрессирует слишком быстро. Смешное слово «прогрессирует». Как будто идет развитие в лучшую сторону.
– Да, – сдержанно согласился Дронго, – у них свои термины.
– Я начала думать о смысле нашей жизни, – призналась Лилия, – никак не могу понять, почему Бог дает нам душу, позволяет нам чувствовать, осознавать, любить и одновременно точно знать обреченность нашего положения. Как это несправедливо! Приговаривать каждого родившегося к смерти независимо от его дел и поступков.
– В эволюции это называется развитием, – меланхолично заметил Дронго.
– Старое уходит, новое нарождается. Но там нет сознания. И нет любви. Я не знаю, зачем это нужно Богу, но раз все было задумано таким образом, значит, нужно. Как вы считаете?
– Не знаю, – честно признался Дронго, – мне бывает очень страшно, когда я думаю о таких вещах. О бесконечности Вселенной, о бесконечности времени, которое мы не можем понять, и размеров, которые не можем объять. Это непостижимые вещи для обычного человеческого мозга.
– Как вы считаете, у меня есть надежда?
– Вы хотите лечь на операцию?
– Нет, вы меня не поняли. На операцию мне уже поздно. Я хотела у вас узнать, есть ли у меня надежда узнать имя настоящего убийцы?
Дронго молчал, ошеломленный ее словами. В этой женщине жила неистовая вера в ее мужа, умершего уже много лет назад. Как же сильно она его любила!
– Алло, вы меня слышите? – спросила Лилия. – Куда вы пропали?
– Я ничего не могу вам пока сказать, – ответил Дронго. Он не хотел ее обманывать.
– Понимаю. Спасибо вам за откровенность.
– Вы знаете, Лилия, – проговорил Дронго, –
– Мне? Вы шутите? Почему?
– Вы сами сказали, что у всех у нас путешествие в один конец. И все знают об этом. И все понимают, что это путешествие с заранее спланированным печальным исходом. У некоторых оно проходит буднично, незаметно, как обычное перемещение из одной точки пространства в другую, из одного времени в иное. А у вас была такая большая любовь, такая яркая жизнь. Вы счастливый человек, Лилия, потому что в вашей жизни было такое чувство.
– Да, – чуть подумав, согласилась она, – может, вы и правы. Если посмотреть с этой точки зрения. Вы знаете, я сейчас вам скажу то, что никогда и никому не говорила. О чем вообще не говорят, – она чуть запнулась.
Он терпеливо ждал.
– Арманд был единственным мужчиной в моей жизни, – быстро произнесла Лилия, – ни до, ни после у меня никого не было. И уже не будет. Что-то я разболталась. Это, наверное, воздействие лекарства. Извините меня за мою болтливость.
– Ничего страшного. Отдыхайте. Я вам завтра позвоню.
– До свидания, – произнесла она, и он осторожно положил трубку.
Потом взглянул на телефонный аппарат. Неужели такое еще возможно? В наш прагматичный технократический двадцать первый век? В шестидесятые годы, как и все бакинские мальчишки, он гадал, каким будет этот магический год с тремя нулями? Как встретит человечество двухтысячный год? Тогда им казалось, что будущее невообразимо прекрасно. Без войн, без болезней, без глупости, подлости, предательства. Как они мечтали заглянуть в это будущее!
Действительность оказалась не только более прозаичной. Новый век начался с одиннадцатого сентября две тысячи первого года, когда авиалайнеры врезались в башни Торгового центра Нью-Йорка. Он начался бомбежками Югославии, когда в центре Европы самолеты самых демократических стран мира убивали и калечили детей, стариков, женщин только потому, что нужно было принудить одного неугодного президента к определенным политическим уступкам.
Новый век начался войнами в Афганистане и в Ираке, взрывами бомб в Израиле и Палестине, трагедией в Мадриде, адом Беслана. Новый век начался с противостояния двух цивилизаций, выливаясь во всеобщее безумие цивилизованного мира, в котором человеческая жизнь перестала быть доминантой всех рассматриваемых проблем. Новый век оказался жестоким и гораздо более страшным, чем все предыдущие. И впереди цивилизацию, видимо, ждут новые, неслыханные ранее потрясения. Разве могли они предусмотреть нечто подобное в конце шестидесятых? После Карибского кризиса казалось, что все поняли опасность ядерной катастрофы. Мир должен был стать лучше, чище, удобнее. Но ничего подобного не произошло. Солнечный мир детства остался не только в прошлом. Развалилась страна, в которой Дронго вырос и которую любил, в которой провел свое детство, юность и большую часть своей взрослой жизни.
А если бы они тогда все это знали, что они изменили бы? Или любое изменение неминуемо привело бы к еще большим катастрофам и трагедиям? Дронго сел в кресло и закрыл глаза. Арманд Краулинь. Ваша супруга так верила в вас, она вас так любила! Вы не имели права думать о самоубийстве, вы не имели права влезать в петлю. Нужно понять, что именно с вами произошло. Нужно поговорить со всеми и осознать, в какой последовательности тогда происходили события. Почему ключи оказались так далеко и почему запонка влетела в стену у окна? Нужно все это понять, чтобы узнать истину.