Забытый сон

Абдуллаев Чингиз Акифович

– И что было потом? – спросил Дронго, возвращая своего собеседника к событиям одиннадцатилетней давности.

– Потом Рябов позвал соседей, а Ингрида позвонила в полицию, – вспомнил Скалбе. – Она еще выбежала из дома и позвала офицеров полиции, которые дежурили у нашего дома.

– Вы их видели ночью?

– Конечно. Они стояли недалеко от нашего дома.

– Я разговаривал с Эриком Тууликом, одним из тех полицейских, которые дежурили в ту ночь. Они получили конкретное задание следить за вашим домом.

– Да, мы

знали об этом. У одного из наших жильцов были свои личные пристрастия, и в полиции об этом узнали. Тогда вообще ходили разговоры о том, что в городе готовят кассеты с малолетними детьми. Но у нас ничего такого никогда не было. Я работал там столько лет, и ни один ребенок к нам никогда не приходил. Это абсолютно точно. В нашем доме были только дети тех, кто у нас жил. Рябов тоже ничего такого не видел. Мы узнали бы об этом первыми.

– Вы дежурили целые сутки. Никто из посторонних в дом не входил?

– Гости были, но они все ушли. Я помню, что все гости ушли. Мы за этим следили.

– Вы отмечали гостей, которые приходили к вам в дом?

– Нет, конечно. Но каждого проверяли. Спрашивали, куда и зачем он идет. И пока не получали подтверждение, никого не пропускали.

– И все пришедшие потом ушли?

– Кажется, да. Но за тем, как они уходили, мы уже не так следили. Согласитесь, что это уже не наша обязанность. Консьерж обеспечивает безопасность и покой хозяев до того предела, пока они сами этого хотят. Мы впускаем гостей только с согласия хозяев, но потом они сами решают, когда им выставлять этих гостей. Это уже было не наше дело.

– А вы не можете вспомнить, кто именно и к кому приходил в тот день?

– Конечно, нет, – ответил Андрей, – прошло столько лет.

Снова позвонил телефон, и он снова взял трубку.

– Мог кто-то из гостей войти в дом и потом из него не выйти? – задал вопрос Дронго.

– Теоретически, думаю, да. В тот вечер, за день до убийства, на третьем этаже отмечали рождение внука. Было много народа, человек пятнадцать или двадцать. Я мог кого-то не заметить: не тогда, когда он входил, а когда уходил. Тем более что они выходили целой толпой, и я их, конечно, не считал.

Дронго нахмурился. Про день рождения ему еще никто не сообщал. Очевидно, решив, что это не важно.

– В доме всего восемь квартир, – напомнил он. – Вы не помните, у кого отмечали рождение внука?

– Конечно, помню. На третьем этаже. Там жил банкир Леонидов с семьей. Это у него родился внук, и он пригласил к себе столько гостей. Его дочь и сейчас живет в этом доме.

– Леонидов, – задумчиво произнес Дронго, – сколько ему было лет?

– Тогда лет пятьдесят. Его дочь вышла замуж и родила ему внука. Тогда он очень шумно отмечал его рождение и, конечно, представить себе не мог своей дальнейшей судьбы.

– Что с ним случилось?

– Спустя четыре года его убили. Нет, через пять. Как раз в Москве был дефолт, а банк Леонидова работал

с российскими поставками. Это какая-то темная история. Его застрелили прямо в центре Риги, а убийц, говорят, до сих пор не нашли. А сын Леонидова стал руководителем банка вместо отца.

– Его застрелили в девяносто восьмом? – уточнил Дронго.

– Да, в конце девяносто восьмого.

Дронго хотел задать следующий вопрос, но в комнату опять вошли посторонние люди, и ему пришлось замолчать. На этот раз разговор шел несколько минут. Когда посторонние вышли, Скалбе растерянно развел руками, как бы извинясь.

– Я хотел у вас спросить насчет этого банкира, – сказал Дронго.

– Какого банкира? – Андрею трудно было переключить свое внимание.

– Леонидова, – напомнил Дронго, – вы говорили, что на третьем этаже жил банкир, которого потом застрелили.

– Правильно. Его потом застрелили.

– Как вы считаете, он не мог иметь никакого отношения к самоубийству Арманда Краулиня? Ведь Арманд как раз ждал письма из банка. Возможно, это самоубийство было связано с последующим убийством Леонидова?

– Не думаю. По-моему, они даже не были толком знакомы. Леонидовы вселились в начале девяносто второго, когда Арманд Краулинь там уже не жил. А в девяносто третьем он решил сделать ремонт в квартире своего отца и вывез оттуда почти всю мебель, которую можно было вывезти. Кроме самых массивных вещей. Они остались в квартире. Там работала целая бригада строителей.

– Его сосед по лестничной клетке был строителем, – вспомнил Дронго. – Там работала бригада этого Березкина?

– Нет. Это была частная бригада. Березкин тогда работал совсем по другому профилю. Арманд оставлял нам запасные ключи для рабочих.

– Рябов говорил мне, что в квартире Краулиня сильно пахло краской, когда они туда вошли. Почему же рабочие не оставили окна открытыми? Ведь запах краски улетучился бы быстрее.

– Окна? – вспомнил Андрей и нахмурился. – Окна были открыты, – сказал он после недолгого колебания.

– Окна были закрыты, – возразил Дронго, – на это обратили внимание все вошедшие в квартиру. Во-первых, запах краски, а во-вторых, это обстоятельство должно было быть указано в протоколах осмотра места происшествия.

– Не знаю, – было заметно, что Андрей вспоминает, – но рабочие оставили окна открытыми, это я помню абсолютно точно. Они еще выбрасывали из окон большой картон. Я стоял на улице и видел.

– Но кто-то закрыл окна, – тихо произнес Дронго, – кто-то другой вошел в квартиру и закрыл окна.

– Может, сам Арманд Краулинь? – предположил Скалбе.

– Нет, – мрачно отрезал Дронго, – когда Краулинь вошел в квартиру, окна еще были открыты. Рябов не обратил внимания на окна, он сидел в своей будке. Офицеры, находившиеся в автомобиле, тоже не видели, кто и когда закрывал окна. Это сделал убийца, который вошел следом за Армандом.