Забытый сон
Шрифт:
– Спасибо, – улыбнулся Дронго.
– И обещайте когда-нибудь сдать нам книгу ваших мемуаров, – попросила Фешукова. – Я думаю, людям будет интересно читать о ваших приключениях.
– А вы переведете их на латышский?
– Конечно. С этим как раз проблем нет. У нас много переводчиков с русского на латышский язык. Знаете, какие специалисты у нас остались еще с прежних времен? Настоящие мастера. Правда, сейчас не так много книг, которые хочется переводить.
– Я вас понимаю, – отозвался Дронго.
Они вошли в комнату директора. Там уже были расставлены тарелки.
– У вас очень милый пресс-секретарь, –
– Верно, – согласилась Фешукова, – я же говорила вам, что некоторые девочки раньше работали со мной в лаборатории. А наш пресс– секретарь – это дочка моей лучшей подруги. Ее мама училась со мной в школе, мы с ней дружим с первого класса. Сейчас ее мать работает прокурором в нашей городской прокуратуре. А наш главный бухгалтер – моя третья подруга, которая тоже училась с нами в одном классе.
– Похоже, вы доверяете только своим многолетним знакомым, – заметил Дронго.
– По-моему, это правильно, – ответила Татьяна. – Человеку нужно доверять только тогда, когда вы хорошо его знаете. А нашего пресс-секретаря я знаю с момента рождения. Согласитесь, что так намного легче работать с людьми. Поэтому я и верю Лилии, когда она говорит, что Арманд не мог совершить самоубийства. Нельзя прожить с человеком двадцать лет, так сильно его любить, знать все его привычки и принципы, а потом удивляться его неожиданным поступкам. Я уважаю Лилию за то, что она вопреки всем фактам не верит в самоубийство мужа. Может, мы чего-то не знаем. Или не понимаем. Но я ей все равно верю. Хотя тоже понимаю, что не все так просто. И могли быть другие обстоятельства, о которых мы не знаем.
– Что вы имеете в виду?
– Может, у него не было другого выхода? – предположила Фешукова. – Может, он был вынужден так поступить, опасаясь, что будет еще хуже? Может, кто-то угрожал его семье, и он решил, что лучше ему уйти, но спасти жизнь своей любимой? Иногда такие случаи бывают. Как вы думаете?
– Бывают, – вежливо согласился Дронго, – но у нас нет таких фактов. И в любом случае он должен был понимать, что своим уходом причинит жене невероятную боль. Они ведь любили друг друга. Поэтому такая версия в данном случае не подходит.
– Я только высказала предположение, – поторопилась объяснить Татьяна. – Давайте позовем девочек и откроем бутылку шампанского. Спасибо вам за цветы, мы не ожидали такого знака внимания.
Через полтора часа они все вместе вышли из здания. Дронго пришлось даже сфотографироваться со всеми сотрудницами издательства. И хотя он не любил оставлять своих снимков, отказываться не стал. Попрощавшись с милыми женщинами, Дронго поехал вместе с Фешуковой к дому отца Арманда Краулиня.
Сидящий в доме дежурный долго говорил с Фешуковой на латышском языке, не понимая, почему он должен пустить в дом посторонних людей. Он являл собой типичный образ несколько заторможенного прибалтийского парня, про которого обычно рассказывают анекдоты. Ему было лет двадцать пять, и он твердо знал, что нельзя пропускать посторонних в дом без разрешения хозяев.
– Извините, – вмешался Дронго. – Татьяна, может, вы скажете, что мы хотим навестить Березкиных или Кловиса?
– Кловиса нет дома, – пояснил дежурный, поняв, что говорит Дронго, – а Наталья Николаевна дома. Я ей сейчас позвоню. – Он поднял трубку внутреннего телефона и начал объяснять хозяйке квартиры на втором этаже, что к ней пришли какие-то незнакомцы. Она ничего не понимала, пока трубку не взяла Фешукова.
– Извините нас, пожалуйста, – сказала Татьяна, – мы приехали сюда по поручению Лилии Краулинь, супруги вашего бывшего соседа Арманда. Вместе со мной приехал известный эксперт по вопросам преступности. Мы хотели бы с вами поговорить.
– Поднимайтесь, – разрешила женщина, – передайте трубку дежурному, я ему все скажу.
Дежурный выслушал слова Березкиной и молча кивнул, показывая в сторону лестницы. Вместе с Фешуковой Дронго поднялся на второй этаж. Еще в прошлый раз он обратил внимание на старые длинные пролеты лестницы. Ступеньки были из мрамора. Если бы здесь появился посторонний и постарался бесшумно подняться наверх, то дежурный наверняка его услышал бы. Очевидно, раньше лестницу покрывала ковровая дорожка. На втором этаже справа находилась бывшая квартира Краулиня, за ней – дверь в квартиру Березкиных, а слева была квартира Эмиля Кловиса.
Они еще не успели подняться, когда дверь Березкиных открылась. На пороге стояла миловидная женщина лет пятидесяти пяти. У нее были зачесанные назад седые волосы, умное, интеллигентное лицо. На гостей она смотрела через очки. Женщина была в салатовом платье.
– Здравствуйте, – приветствовала она их, – поднимайтесь к нам. У наших соседей уже закончился ремонт, но там еще никто не живет. А Эмиль, по-моему, уехал на работу.
Они поднялись и вошли в квартиру. Повесив верхнюю одежду на вешалку, прошли в большую гостиную. Хозяйка села в кресло, показав им на диван.
– Садитесь, пожалуйста, – предложила Наталья Николаевна. – Чем я могу вам помочь?
– Вы давно живете в этом доме?
– Давно, – улыбнулась она, – я пришла в этот дом совсем молодой девочкой, как только вышла замуж, тридцать пять лет назад. Тогда еще были живы мои свекр и свекровь. И дом был немного другой. В некоторых квартирах жили генералы, в некоторых – известные ученые. Нашими соседями были два выдающихся врача, Кловис и Краулинь. На первом этаже жил актер Чирко. В общем, это был такой элитный дом, если можно назвать таковым жилище при советской власти, когда все были равны, – несколько иронично добавила она.
– И вы хорошо знали ваших соседей.
– Конечно. Мы раньше часто ходили друг к другу. Эмиль и Арманд росли буквально на наших глазах. Арманду было уже около двадцати, когда я сюда переехала, а Эмиль был совсем мальчиком, ему только исполнилось восемь лет. Их родители были очень известными врачами, только у Арманда не было матери, она умерла, когда он был совсем маленьким.
– Значит, вы хорошо знали Арманда?
– Кто его тогда не знал? Он был таким ярким, интересным, очень видным молодым человеком. По-моему, в него все были влюблены. И когда он женился первый раз на Визме, нас даже пригласили на свадьбу. Но уже тогда было понятно, что они слишком разные люди. Арманд веселился, громко смеялся, танцевал. А она сидела, сжав губы, словно на собственных похоронах. Разные группы крови, как сейчас говорят. Они вскоре развелись, хотя у них родилась дочь Лайма. Чудная девочка. Я помню ее с самого рождения. Сейчас она уже взрослая, у нее двое сыновей и прекрасный муж. Мы все очень любили Арманда.