Забытый сон
Шрифт:
– Да, – твердо произнес Дронго.
– Вы даете слово?
– Даю.
– Спасибо. И успехов вам. До свидания.
– До свидания. – Он осторожно положил трубку. И долго молча сидел перед телефоном. Затем снова набрал номер. На этот раз Татьяны Фешуковой.
– Добрый день, – произнес Дронго, услышав ее голос.
– Здравствуйте, – у нее был печальный голос. – Вы, наверно, еще не знаете, но рядом с Лилией посадили сиделку. Лилии совсем плохо.
– Я с ней только что разговаривал.
– Тогда вы все знаете. Я позвонила, чтобы поблагодарить вас. Нам доставили ваши букеты. Всем
– Мне было приятно. Вы столько времени возились со мной. Если разрешите, я потом приеду в ваше издательство и лично засвидетельствую мое уважение.
– Я поэтому и позвонила. Вы можете приехать завтра утром? Часов в десять или в одиннадцать?
– Обязательно. Я сам хотел просить вас об этом. А потом мы поедем в тот дом, где произошло самоубийство. Мне нужно посмотреть еще раз некоторые места и поговорить с соседями.
– Хорошо, – согласилась Татьяна. – Мы будем вас ждать. Запишите наш адрес.
Он снова взял ручку и, записав адрес, попрощался с ней. Теперь можно было позвонить Марианне. Дронго набрал третий номер. Телефон долго не отвечал. Наконец раздался ее голос:
– Кто говорит?
– Добрый вечер, – Дронго взглянул на часы. Почти пять, уже действительно вечер.
– Я звонила вам весь день, – сообщила Марианна, – вы не дали мне вчера номер вашего мобильника, поэтому я звонила в отель.
– Запишите мой номер, – Дронго снова поймал себя на том, что говорит ей «вы». Впрочем, она тоже обращалась к нему на «вы». «Как глупо мы все устроены, сколько у нас условностей», – подумал он.
– Сегодня у меня свободный вечер, – не очень решительно сообщила Марианна, – я подумала…
Он молчал.
– Вы будете заняты? – тревожно спросила она.
– Второе свидание самое опасное, – шутливо предупредил он, – первое всего лишь знакомство, а во второй раз люди часто раскрываются не с лучшей стороны. Существует и опасность привыкания. Вам знакома эта теория Ремарка?
– Нет, – он слышал, что она смеется. – Вы сегодня заняты?
Конечно, у него полно дел. Он обязан встретиться с Лагадиньшем и еще раз позвонить Лайме. Он мог бы сегодня поехать в тот дом, где произошло самоубийство… Но Дронго устал, долгая поездка в Вентспилс выбила его из привычного состояния равновесия. И он может позволить себе впервые за столько дней отдохнуть. Дронго вспомнил Лилию и нахмурился. Такое ощущение, что он грабит несчастную. Зачем она перевела ему эти проклятые деньги? Сколько раз он убеждал себя, что нужно бросить заниматься этим гнусным делом. Перестать копаться в человеческих слабостях, горе, несчастьях. Перестать заниматься поисками истины, тем более что у каждого человека истина своя. Свое право на истину. Но ничего другого он делать не умеет. И уже поздно переучиваться. Нужно было идти работать следователем. Но при его нелегком характере это закончилось бы очень быстро и очень плохо. Взяток брать он не умеет, подстраиваться под мнение начальства тем более. А за истину готов драться изо всех сил. Чем это могло кончиться? Его либо выгнали бы с работы, либо, устроив провокацию, посадили бы в тюрьму, либо пристрелили бы. Он все равно был бы белой вороной на любой спецслужбе.
– Я сегодня свободен, – ответил Дронго. – В каком ресторане мы встретимся?
– Вы меня не поняли, – сказала Марианна, – я не хочу сегодня никаких ресторанов. Зачем терять время? Мы можем заказать ужин прямо в номер. Алло, вы меня слышите?
Дронго тяжело вздохнул. Кажется, он начинает понимать старых мужей, жены которых намного младше и активнее их. Если так пойдет и дальше, то завтра ему придется от нее прятаться, а послезавтра он станет ее бояться. Но сегодня он позволит ей приехать к нему в отель.
– Вам никто не говорил, что вы слишком активны? – ворчливо заметил Дронго.
– Как вам не стыдно! – произнесла Марианна лукаво. – Вы же Овен по гороскопу, а это самый сильный знак. И всегда первый.
– Насколько я помню, вы родились в начале мая, значит, вы Телец и следующий знак, – в тон ей проговорил Дронго. – Придется подчиниться. Когда вы собираетесь ко мне приехать?
– Прямо сейчас, или вы против?
– Уже бегу в душ, – засмеялся он, – мы только недавно вернулись из Вентспилса.
– Что-нибудь нашли? – обрадовалась она.
– Пока ничего. И не нужно использовать свои личные связи для получения информации.
– Не буду, – отозвалась Марианна, – никогда не буду. Но только если мне пообещают, что я смогу рассчитывать на эксклюзивную информацию.
– Надеюсь, вы не потребуете ее прямо сегодня, – предупредил Дронго и услышал ее громкий смех.
После этого он отправился в ванную комнату. Ничего странного. Это другое, непоротое поколение. Они не отягощены злом, как поколение сорокалетних, не знают переломных лет и еще не превратились в таких циников, как поколение тридцатилетних. Эти двадцатилетние ребята совсем другие. Для них реальность – это последние пятнадцать лет свободы. Это возможность свободного выезда, свободного обмена мнениями, доступа к любой информации. Одним словом, они другие.
Сорокапятилетний Дронго отличается от тридцатичетырехлетней Лаймы, а та, в свою очередь, отличается от двадцатипятилетней Марианны. У каждого поколения свои идолы и свои кумиры, своя мораль и свои принципы. Интересно, каким будет следующее поколение, которым сейчас четырнадцать-пятнадцать?
Это будут дети уже нового века, новой эры Интернета. Все наши страхи и запреты будут казаться им странными и наивными. Они будут смеяться над нашими прежними проблемами, а нас будут ужасать их интересы и круг общения. Каждому свое. Дронго вылез из ванной и направился к телефону, обмотавшись полотенцем. Номер Лаймы Краулинь он помнил. Набрав его, подождал, когда она возьмет трубку.
– Извините меня за вчерашнюю выходку, – пробормотал Дронго, – я побоялся, что вас могут убить.
– Ничего страшного. Я так и поняла, – сухо заметила молодая женщина.
Нужно было сделать вид, что ничего особенного не произошло.
– Вчера, когда мы говорили о соседях, вы не вспомнили банкира Леонидова, который жил на третьем этаже, – сказал Дронго, – у них за день до трагедии был праздник, они отмечали рождение внука. Вы их не помните?
– Этого банкира все знали, – ответила Лайма, – но его убили спустя несколько лет после гибели моего отца. И насколько я знаю, это убийство никак не связано с трагедией нашей семьи.