Забытый сон

Абдуллаев Чингиз Акифович

– Рассматриваете мои фотографии? – спросил, улыбаясь, Эмиль. – Садитесь, пожалуйста.

Он указал на диван. Фешукова осторожно села на краешек, словно массивный диван мог развалиться. Дронго, вспомнив о собственных наблюдениях в своей московской квартире, сел рядом с ней.

– Что вас ко мне привело? – поинтересовался Кловис. – Чем я могу быть вам полезен?

– Меня обычно называют Дронго. А это моя спутница Татьяна Фешукова.

– Я вас, кажется, тоже один раз видел вместе с Лилией. Года четыре назад, – вспомнил Эмиль.

– У вас замечательная память, – подтвердила Фешукова.

– В детстве я хотел стать психиатром, –

улыбнулся Кловис, – а потом решил, что лечение зубов принесет больше пользы людям и мне. Люди охотнее платят, когда видят результаты моего труда. Конкретные результаты. И я стал стоматологом, хотя отец считал, что я должен был пойти по его стопам. Но я все равно стал врачом, так что в этом плане продолжил отцовские традиции. У нас вообще был своеобразный дом врачей. Мой отец, рядом великий Краулинь, отец Арманда. А на первом этаже одно время жил главный военный врач Рижского гарнизона. Он был соседом актера Чирко. Может, я принесу что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо, – отказался Дронго. – Вы помните тот день, когда произошло самоубийство Арманда?

– Конечно, помню, – помрачнел Эмиль, – это была трагедия для всего дома. Арманд выражал дух нашего дома, был настоящим рижанином. И все так печально закончилось.

– Вы были дома в тот день?

– Это было утром, – вспомнил Кловис. – Я был еще дома. Я услышал, как позвонил наш дежурный. Не помню сейчас его фамилии. Он был такой пожилой, без одной ноги, с протезом. Начал стучаться к нам и к Березкиным. У соседей дома были мать с сыном. Наталья Николаевна сразу вышла, а ее Юра поспешил в квартиру Арманда и увидел там беднягу в петле. Вы можете себе представить, как перепугался мальчик? Ему было тогда лет пятнадцать-шестнадцать.

Я вошел в комнату вместе с дежурным и двумя офицерами полиции. Мы были все вместе. И решили, что нужно помочь Арманду, я думал, что мы сумеем его еще спасти, что он только недавно накинул петлю. Мы перерезали веревку, положили тело на пол, и я попытался сделать ему искусственное дыхание, хоть как-то ему помочь. Но было уже поздно. Арманд был мертв.

– Вы не обратили внимания на какие-нибудь раны или кровоподтеки?

– Ах вот вы о чем! – понял Кловис. – Когда мы его снимали, один из офицеров его не удержал и уронил тело на пол. Он попытался задержать падение и слишком сильно схватил его за руку. Я видел эти синяки и показал на них следователю. Кажется, его фамилия была Брейкш. Да, правильно, Айварс Брейкш, он сейчас избран депутатом парламента. И еще мы нашли записку Арманда на столе.

– И больше ничего подозрительного?

– Нет, больше ничего.

– Когда вы вошли в квартиру, окна были закрыты?

– Сейчас вспомню. Да, конечно, закрыты. Точно закрыты. Иначе я бы не стал даже пытаться ему помочь. Тело было еще теплое.

– За двадцать минут до смерти его видел дежурный, – напомнил Дронго, – значит, убийство или самоубийство было совершено в этом промежутке времени.

– Поэтому я и хотел ему помочь, – объяснил Эмиль. – Я потом долго не мог в себя прийти. Арманд был для меня идеалом во всем, абсолютно во всем.

– Вы не поверили в его самоубийство?

– Как это не поверил, если я видел его тело собственными глазами? И прочел его записку? Она лежала на столе. Он там написал, что очень сожалеет о случившемся. Я его почерк сразу узнал. И потом эту записку отправляли на экспертизу два раза. Лилия, это жена Арманда, не верила, что ее муж мог такую записку написать. И каждый раз экспертиза доказывала, что это рука ее супруга. Я сам в квартиру вошел с полицейскими, когда там еще никого не было. До меня там были наш дежурный и секретарь погибшего, но я не думаю, что женщина и инвалид могли справиться с таким человеком, как Арманд. Вернее, я уверен, что они не справились бы.

– За день до этого события ваши соседи банкиры Леонидовы отмечали день рождения своего внука, – напомнил Дронго.

– Что вы говорите? – удивился Эмиль. – Я этого не помню. Может, и было, но какое это имеет отношение к самоубийству Арманда?

– Через пять лет убили и самого банкира.

– Вы верите в теорию заговоров? – усмехнулся Кловис. – Но это не так. Меня тогда не было в Риге, я уезжал в Дортмунд, пытался там немного поработать, закрепиться. Но мне не дали лицензии и не выдали разрешения. Пришлось вернуться. Однако насчет убийства Леонидова я немного знаю. Его супруга – мой клиент, она считает, что у нее в семьдесят лет должна быть голливудская улыбка. И мы с ней часто общаемся. Леонидов тогда задолжал большую сумму российским бизнесменам. Он получил деньги в долларах и сразу перевел их в рубли. Довольно большую сумму. А потом грянул дефолт и нужно было возвращать в рублях ровно в четыре раза больше, чем он брал в долларах. Леонидову это было накладно, да и не очень хотелось. Все, как обычно, он хотел «кинуть» своих партнеров, а они этого не очень хотели. И решили свой спор так, как это было принято в России. Подослали сюда двух киллеров, которые и свели с Леонидовым-отцом счеты. Кстати, сын потом исправно все выплатил, и конфликт был исчерпан.

– Ясно, – Дронго посмотрел на Фешукову. Пора было уходить. – Благодарю вас, – он поднялся с дивана, помог встать Татьяне.

Она все время молчала, понимая, что лучше не мешать Дронго.

Когда они вышли в коридор, то увидели стоящую там собаку. Умный пес открыл дверь лапой и вышел в коридор. Теперь он молча смотрел им в глаза. Они замерли, такой пес мог сбить с ног даже Дронго. Эмиль шагнул вперед.

– Вернись в комнату, – строго приказал он, – зачем ты меня позоришь?

Дог смешно поднял морду и вернулся в комнату. Даже прикрыл за собой дверь. Татьяна улыбнулась. Дронго обернулся к хозяину квартиры.

– А почему ваша собака не залаяла, когда Арманд повесился? – вдруг спросил он. – Животные чувствуют такие вещи. Или если бы в квартире появился чужой.

– У меня тогда не было собаки, – пояснил Кловис. – Я жил один.

– У меня к вам большая просьба, – обратился к нему Дронго, – вы можете подняться с нами на третий этаж и порекомендовать нас вашему клиенту – вдове Леонидова?

– Ни в коем случае, – махнул рукой Эмиль. – Она такая сварливая женщина, что потом будет еще несколько лет вспоминать, как я посмел явиться к ней с гостями без звонка. Давайте лучше я ей позвоню и скажу, что скоро мы будем. Так будет лучше.

Эмиль вернулся в комнату. Было слышно, как он звонит и разговаривает по-латышски. Собака снова вышла из комнаты и стала строго смотреть на гостей. Когда Эмиль закончил говорить, она шмыгнула в другую комнату, не дожидаясь окрика хозяина. Дронго и Татьяна, переглянувшись, улыбнулись.

– Можете подниматься, – разрешил Эмиль, – она дала свое императорское согласие. Но учтите, эта женщина с характером. Старая еврейка, у которой свои понятия обо всем.

– Мы не станем ее долго мучить, – пообещал Дронго, – спасибо вам за помощь.