Зачарованная Эви
Шрифт:
Чижика я тоже любила – за то, что он добрый и хороший, и за то, что мы такие старые друзья, и за то, что он часто болел или считал, что болеет. Каждой знахарке на заре карьеры нужен такой пациент. Кто, кроме Чижика, обратится к двенадцатилетней целительнице?
И мне с ним было хорошо. Он любил длинные романы, и я тоже их любила – как и учебники по медицине. Увлеченно слушал мои рассказы об интересных случаях. Помогал в аптеке: растирал травы, скатывал бинты, следил за отварами на плите, чтобы не убежали.
Но это ведь
Примерно год назад мы с мамой сидели в гостиной, когда Чижик уже ушел домой. Я рылась в книжном шкафу в поисках трактата, который куда-то задевала.
– Ты похожа на меня, – заметила мама. – Твой отец никогда ничего не терял.
– А ты очень его любила? – выпалила я.
Я была уверена, что да, но она никогда не говорила этого.
Мама очиняла себе новое перо для письма, но тут отложила ножик.
– Эви, мне довольно было увидеть его, как у меня сразу повышалось настроение. Стоило ему прикоснуться к моей руке, и у меня кружилась голова и колотилось сердце.
У меня есть травы точно с таким же действием.
– Но ты любила его?
– Взгляни на меня.
Я повернулась от шкафа.
– Эви, милая, я любила его. Я уважала его. Мы были лучшие друзья. Наша дружба сияла ярче золота в его плавильной печи. От него у меня мурашки бежали по спине.
При виде Чижика со мной никогда такого не случалось.
А во время краткого разговора с господином Питером – случилось.
Глава шестая
Должно быть, господин Питер отправился торговать с эльфами, а значит, мы, вероятно, снова встретимся, когда я буду возвращаться в Дженн в обличье огра, умеющего убеждать.
Год назад я лечила мальчика-эльфа по имени Агаллен. Он приехал в Дженн с родителями, и у него появилась сыпь. (Кожа у эльфов меняет цвет в зависимости от времени года, и иногда при этом появляются зудящие пятна.) Агаллен не говорил по-киррийски, но этого и не требовалось – он просто показал на шею и локти. Я помазала пятна притиркой из калгана, имбиря и куркумы, а он все это время не сводил с меня глаз.
Через три дня он вернулся – без всякой сыпи, зато с подарком, тем самым бюстом, который теперь лежал у меня в сумке, – статуэткой из серого камня, точным подобием меня тогдашней.
Вид у каменной девушки был серьезный – сама я никогда не видела себя такой в зеркале. Мама сказала, что это превосходный портрет, а я прехорошенькая. Пришлось признать, что горбинку на носу Агаллен передал идеально. Теперь там рос пучок шерсти.
К середине дня голый пейзаж смягчился, снова начался лес. Я уже не видела дорогу, поэтому взяла правее, но прошло пятнадцать минут, а дорога так и не появилась.
Я остановилась. Впереди я ощутила целый вулкан ужаса, прикрытый тоненькой крышечкой доверия. Доверие – это значит, что кого-то поймали огры.
Огры! Что они чувствуют, я не улавливала – только чувства пленника. Я двинулась дальше, изо всех сил подавляя собственный вулкан ужаса.
Вдруг этот страх исходит от господина Питера? Вдруг я его спасу? Заслужу его благодарность?
Страх светил мне, будто маяк. Я шла на него и старалась ступать бесшумно. Вскоре я остановилась в тени на краю полянки, а на полянке, в кольце из полудюжины огров, стоял эльф. Огры меня, похоже, не почувствовали, как я не чувствовала их. Я ощущала только чувства эльфа.
Огры, по мере способностей, состроили дружелюбные физиономии. Эльф был просто прелесть какой аппетитный – совсем молоденький, стройный, ростом со взрослого человека, в узорчатом плаще, и его зеленая кожа отливала золотом, как положено ранней осенью. Он стоял, запрокинув голову, и смотрел на огра, который говорил ему что-то по-эльфийски. Я не знала этого языка.
– Афф энч поэль? – Огр погладил рукав эльфа от плеча к запястью. Голос его источал мед.
Огры были босые, одетые в медвежьи шкуры, скрепленные на плечах и перехваченные поясом, так что получалось подобие туники. Я ощутила, что сулит голос огра: «Сдайся, и ты будешь ох как счастлив».
– Док энч Греллон, оте хукс Зарет, – ответил эльф негромко и безмятежно. – Афф энч поэль?
Я уловила повтор и поняла, что это значит. Огр спросил, как зовут эльфа, и тот – Греллон – представился и ответил тем же вопросом. Светская беседа!
– Греллон, док энч ССахлУУ, оте хукс ХеММ.
Ага. Огра зовут ССахлУУ.
Огр приподнял рукав эльфа и лизнул его руку выше локтя. У меня от голода свело живот; белка, которую я съела днем, попросилась наружу.
Греллон даже не поежился, но я ощутила, как нарастает в нем паника.
ССахлУУ оскалил клыки. Остальные огры тоже. Греллон, беги!
– Кхе-кхе…
Они обернулись. Я увидела, что эльф опомнился. Он попятился от ССахлУУ и бросился бежать, но успел сделать только несколько шагов. Огр снова завел сладкие речи, глядя на меня исподлобья, и Греллон замедлил шаг, обернулся и шагнул обратно с зачарованным выражением на лице.
Нет, этого эльфа не съедят. Я заорала:
– Греллон, спасайся! Уноси ноги!
Я понятия не имела, понимает ли он по-киррийски, но продолжала выкрикивать добрые советы, перекрывая медовый хор всех огров сразу, даже когда ССахлУУ бросился на меня.
Он хотел зажать мне рот ладонью, но я вывернулась и завопила:
– Греллон! Думай! Они хотят сожрать тебя!
Он побежал.
ССахлУУ бил меня и царапал, остальные подоспели ему на помощь. Меня захлестнула ярость. Мышцы напряглись, кулаки сжались. Я отбивалась – кулаком! – головой! – ногтями! – локтями! – коленкой! – пяткой! Вырвалась на свободу. Присела – огр огром! – готовая отразить следующую атаку.
Ковровая сумка висела у меня на шее. Мое сушеное мясо они не получат!