Задобрить грубияна
Шрифт:
Боже мой, неужели это действительно происходит?
— Я люблю это. Мне так хорошо. — повторяет она, ее голова метается по койке.
— Больше. — Внутри меня словно щелкнул переключатель.
Теперь, если я не войду в нее полностью, умру.
Смерть. Я прошёл точку невозврата.
— Поласкай свой клитор — приказываю я сквозь зубы.
— Помоги папочке войти по самые яйца.
Она послушно кивает.
Если бы я не знал ее лучше, я бы сказал, что она немного промокает, услышав, как я произношу слово «папочка».
Я мог бы все это время находиться на суше в поисках ее. Я мог бы найти ее раньше. Я никогда не прощу себя за то, что так долго ждал. Моя Синди. Моя.
— Ты мое чудо. Мой ангел. Моя игрушка для траха, детка. Я утыкаюсь лицом в изгиб ее сладко пахнущей шеи, целуя и облизывая ее, пока она играет с маленькой пуговкой между ног.
Она становится еще влажнее, ее тугая пизденка сжимается и расслабляется вокруг меня, ее пятки впиваются в мою задницу, побуждая меня двигаться.
И я не могу больше сдерживаться.
Не могу.
Глядя ей в глаза, я сгибаю бедра и даю ей оставшиеся дюймы, глотая ртом ее дрожащее хныканье, удерживая ее, когда она дергается и дергается, шепча слова утешения ей в висок, пока она не успокоится.
Пока напряжение не оставит ее, и она снова не станет податливой подо мной.
— Прости, детка, прости, я не хочу, чтобы тебе было больно, — хрипло говорю я между поцелуями в ее задыхающийся рот. Или, может быть, это я задыхаюсь.
Как я могу не задыхаться?
Она сжимает меня так сильно, что у меня наворачиваются слезы, а позвоночника напрягается у основания.
Мягкая. Такая мягкая, теплая и совершенная. Она уже заставила меня дрожать от необходимости кончить, мои яйца сжались и пульсируют.
— Но теперь я не смогу остановиться.
Мои толчки усиливаются.
А она запрокидывает голову и стонет.
Я реву в знак отрицания. Я причиняю боль этому ангелу. Но я не могу перестать трахаться.
Я яростно впиваюсь в ее сладкое тело, обильно потея, мои громоздкие руки, вероятно, оставляют синяки на ее коже.
— Черт, черт. — Хрюкаю я, раскачиваясь все сильнее. Быстрее.
— Еще — всхлипывает она, царапая ногтями по моей спине и вонзая их в мою задницу. — Сильнее, сильнее, сильнее.
Внутри меня взорвалось облегчение, удивление и страсть. Она… наслаждается этим.
Я правильно ее слышу? Неужели я выдумываю эту реакцию в своем уме, потому что так сильно хочу ее удовольствия? Нет. Нет, я думаю, что это правда.
Ее бедра нетерпеливо поднимаются к моим, ее руки притягивают меня ближе, подгоняя, вместо того, чтобы пытаться сместить меня.
— Пожалуйста, — кричу я. — Я бы умер, чтобы заставить тебя кончить вот так. Я бы умер, чтобы почувствовать, как твой оргазм вспыхивает вокруг моего члена. Скажи мне, что тебя возбуждает, малышка, и я сделаю это еще раз.
Собираюсь удовлетворить эту киску. Собираюсь её порадовать.
Ошеломленные глаза скользят
Почему она не решается сказать мне, что ей нравится?
Это румянец растекается по ее щекам?
— Скажи мне немедленно, — рычу я, вхожу в нее, чтобы подчеркнуть свои слова.
Ее стон лучше хора ангелов.
— Я не знаю. Мне понравилось, когда ты сказал, что не можешь остановиться. Как будто ты не мог контролировать себя, и я ничего не могла с этим поделать. — Ее голос падает до шепота. — Мне понравилось быть беспомощным.
Иисус.
Горячая дрожь проходит по моему члену, почти заставляя меня взорваться.
Нет.
Сдерживайся.
Это важно, это… понять мою девушку. Ей нравится, когда я уступаю требованиям своего тела и все время пытаюсь предотвратить подобное.
Больше никогда.
Я дам ей то, что нужно. Всегда. Мое тело обеспечит ее.
Я сжимаю руку вокруг ее горла и наблюдаю, как ее глаза становятся расфокусированными, ее стенки сжимаются и пульсируют вокруг меня.
— Папочка возьмет то, что ему сейчас нужно. И ты раздвинешь ноги, тебе понравится. — Я крепче сжимаю хватку и слушаю ее взволнованное хныканье. Ее бедра дрожат, а влажность облегчает скольжение. Не сдерживаясь.
Теперь я зверь, выходящий и врезающейся глубоко в киску Синди, в место, созданное исключительно для меня.
— Если кто-нибудь приблизится к этой дырочке между твоими ногами, малышка, я убью их голыми руками, понимаешь меня?
— Да, — вопит она, кивая. — Не приблизится. Мне не нужен никто, кроме моего…
— Скажи это, — требую я, слегка касаясь большим пальцем учащенного пульса на ее шее. — Никто, кроме…
— Моего Папочки.
Меня охватывает удовлетворение, и я отпускаю ее горло, вознаграждаю большим пальцем во рту. Она жадно сосет его, наши тела издает хлюпающие звуки.
Влажные движения, когда я трахаю ее, поднимая ее ноги вокруг себя.
Кровать скрипит под нами, металлические ножки подпрыгивают на полу, когда я сильно толкаюсь — как ей это нравится.
Да, теперь я это вижу. Как затуманиваются ее глаза, дрожат бедра в этих очень грубых ботинках.
Я разрываюсь между оргазмом Синди и желанию похоти разорвать меня на части.
И скоро у меня не останется выбора.
Напряжение в моих яйцах должно выйти наружу. Мне нужно наполнить ее. Сейчас.
— Бутч, — стонет она вокруг моего большого пальца, посасывая его несколько раз и внезапно выглядят обеспокоенной. Покрасневшей.
— Я с-собираюсь…
— Да, — говорю я сквозь липкие губы.
Я близко. Боже, о Боже.
Это больно. Нужно высвободиться. Но не раньше, чем она достигнет своего пика. Не раньше.